Мой лучший Новый год

Два стекла в чахлых рамочках сквакнулись у меня под ногами, осыпались. Но я добралась до верха. Оставалось самое сложное – закинуть ногу на крышу. А это оказалось невозможным. Стакан расширялся кверху. Длинная юбка, фартук, хорошо хоть, лапти сняла… Еще одна попытка. Я подобрала юбку к животу, подтянулась. Будка накренилась. Но не упала.

Задний край юбки развевался на ветру, хлопал мне по боку, но я висела. И время никак не могла посмотреть – Новый год или еще нет? Теперь ногу закинуть не удастся никак.

Но я догадалась. Аккуратно слезла и просто зашла с другой стороны. На ту, накренившуюся в противоположную сторону. Порезала ладонь, но залезла без труда.

– С Новым годом, Аленка! – Я картинно раскинула руки, подняла голову и даже чуть откинулась назад.

Кричать в небо было приятно. Но мне хватило одного раза. Дальше я просто молчала и слушала. Пусть вокруг было совершенно не тихо, город жил и праздновал, небо было моим. Неправда, что черный поглощает все цвета – видимо, из-за подложки из плотных облаков небо подсвечивалось. Подсвечивалось московским новогодним сиянием. И это было так хорошо!

Я стояла долго. Моя будка еще сильнее накренилась, так что я смотрела не только на небо. Вдали прошли люди, не заметили. По дороге с двух сторон проносились машины. Надо было уходить. Лицо под гримом заледенело. Нос, кажется, сильно свернулся набок, нужно было идти в тепло, поправлять.

Небыстро, но я слезла. Проломила жестяную крышу, порвала сбоку юбку. Но вернулась в ресторан. Время было 00.24. И всего-то. Исполнение мечты уложилось в двадцать четыре минуты (плюс время на передвижения).

…Я вернулась в ресторанчик, отработала заплаченные деньги. Мы допраздновали. Интригующего происшествия никакого не случилось, никакого знакомства я не завела, все Бабушке-яге там были дети и братья. Вот он, светлый образ, не подвел. Надежно избавляет от приставаний и ответственности.

Тетенька моя расплатилась часа через два, специально отвела меня в мою подсобку, выдала конверт, смеялась, обнималась и благодарила, приглашала еще.

Когда я выходила, при мне была нагруженная подарками корзина, из которой празднично пахло копченой севрюгой, в пышном пакете костюм, коробка грима и бутылка.

Предутренний таксист был вял, ехал медленно, казалось, вообще на дорогу не смотрел.

Пока я не крикнула ему неожиданно на ухо:

– Черта лысого я тебе денег дам, если не будешь ехать, как следоват. Понял, брыльянтовый?

Вот он дернулся так дернулся – весь сон как рукой сняло. На целый день впечатлений дяденьке, а то и больше.

– Нельзя же так пугать… – пробурчал таксист.

И всю дорогу норовил оглянуться, посмотреть, что за бабка с ним едет.

А лапти я в ресторане забыла. Как сняла их перед исполнением запланированного, так и не переобулась. Вот уборщики удивились, чья это обувь под лавкой валяется. А раз забыла, значит, еще когда-нибудь в этот ресторан вернусь.

Да я много чего забыла.

А лучший-то мой Новый год был не этот, а следующий. Я встретила его на Владимирской горке в Киеве. В темном-темном парке, где, кроме нас, никого не было, мой любимый и бриллиантовый сделал мне предложение стать его женой, матерью его детей и подарил бриллиант. Неосвоенный памятник князю Владимиру смотрел на все это каменными глазами и благословлял крестом с электроподсветкой.

Последовательная Ягунька с удовольствием согласилась замуж. Родина-мать зовет. Люблю бриллиантового!

Олег Жданов 6 января, или Как нас спас Бродский…

Морозное солнечное утро. Дети и собаки шумно валяются в снегу. Идиллия. Немногочисленные звуки машин и странное предчувствие. Большую часть ответов на вопросы этой страны можно найти в магазине. Не на прилавках, а на лицах. Вхожу.

В овощах никого нет. Здесь чаще всего бывают женщины после пенсии. Сам факт входа в недешевый магазин они ждут из месяца в месяц. И вот он наступает. Они гордо входят и начинают гордо копаться в овощах, как будто выбирая их. В мясном отделе у них шансов нет. Если только попросить порезать себе грамм триста недешевой колбасы. И важно, чтобы у нее было длинное название. Примерно так: такого-то комбината, сырокопченой с коньяком, и порежьте, пожалуйста. Годы, отданные стране, воплощаются в это лакомство. Но это потом. А пока овощи, и здесь целый театр на морщинистых лицах. Но не сегодня. Сегодня тишина.

Осторожно заглядываю в зону мяса и рыбы. Три скучающие продавщицы и три равнодушных покупателя. Покупатели – мужчины. Списки необходимых покупок им достать еще стыдно, память отказывает, а так стоишь себе у прилавка и чувствуешь себя жутко хозяйственным и заботливым. Только это проходит. Продавщицы, как и любые женщины, ждут действия. Опытные мужчины уходят вовремя, пока продавщицы не разочарованы бездействием.

В крупах и макаронах – никого. Гречка трех сортов. У сыров тоже никого. Пармезана полно. Довольный мужчина, сам восхищаясь собственным поведением, кладет в тележку уже третий пакет кефира. Тут все ясно, в отдел алкоголя даже заходить не буду.