Мой мальчик

Сказав это, он понял, что совершил огромную ошибку. Он говорил серьезно, но именно это и спровоцировало дикое веселье: Рейчел хохотала, пока ее глаза не наполнились слезами.

– Это… самая… романтичная… фраза из всех, что мне когда-либо говорили.

Уилл беспомощно сидел, чувствуя себя самым глупым человеком на свете, но, когда все успокоилось, атмосфера, казалось, в корне изменилась: они стали более открытыми друг с другом и меньше нервничали. Рейчел сделала кофе, нашла пару зачерствевших печеньиц и села за кухонный стол.

– Тебе не нужно искать смысл.

– Разве? Мне так не кажется.

– Нет. Понимаешь, я думала о тебе и поняла, что ты должен быть крепким орешком, чтобы делать то, что ты делаешь.

– Что? – На минуту Уилл пришел в замешательство. «Крепкий орешек», «делать то, что ты делаешь»… Ему редко приходилось слышать такие слова в свой адрес. Да что, черт возьми, такое он наговорил Рейчел о своей жизни? Сказал, что работает в шахте? Обучает малолетних преступников? Но потом он вспомнил, что вообще не врал ей, и его замешательство выплеснулось наружу. – Что я такого делаю?

– Ничего.

Этим Уилл, по собственному мнению, и занимался.

– Так почему же тогда я должен быть «крепким орешком», чтобы это делать?

– Потому что… для большинства из нас смысл заключается в работе, детях, семье и так далее. А у тебя ничего этого нет. Ничто не ограждает тебя от безысходности, но ты не кажешься человеком, страдающим от нее.

– Для этого я слишком глуп.

– Ты не глупый. Так почему же ты никогда не пытался засунуть голову в газовую духовку?

– Не знаю. Всегда или ждешь выхода очередного альбома «Нирваны», или новой серии «Полиции Нью-Йорка» [60] , которую хочется посмотреть.

– Точно.

– В этом и есть смысл? В телесериалах? Господи… – Дела обстояли еще хуже, чем ему казалось.

– Нет, смысл в том, чтобы продолжать жить. Ты этого хочешь. Поэтому все, что заставляет тебя жить, и является смыслом жизни. Не знаю, осознаешь ли ты это, но втайне ты думаешь, что жизнь не так уж и плоха. Ты многое любишь. Телевизор, музыку, еду. – Она взглянула на него. – Видимо, женщин. Следовательно, ты любишь секс.

– Да. – Он сказал это как-то сварливо, будто обиделся, что она его раскусила, и она улыбнулась.

– Не имею ничего против. Люди, которые любят секс, обычно понимают в нем толк. Не важно. Я такая же. Мне тоже многое в жизни нравится, хоть в основном и не то, что тебе. Поэзия. Живопись. Моя работа. Мужчины и секс. Мои друзья. Али. Мне хочется посмотреть, что Али выкинет на следующий день. – Она начала крутить в руках печенье, обламывать его с краев, чтобы стал виден крем, но оно было слишком сухим и крошилось.

– Просто пару лет назад мне было действительно очень, очень тяжело, и я подумывала о том, чтобы… ну, о том, что, по твоему мнению, на уме у Фионы. И мне было за это очень стыдно, из-за Али, и я понимала, что не должна об этом думать, но не могла с собой ничего поделать, и… Не важно. Так вот, я все время думала: не сегодня… Может быть, завтра, но не сегодня. И через пару недель такого откладывания поняла, что никогда этого не сделаю, и не сделаю потому, что боюсь что-то упустить. Не потому, что жизнь настолько хороша, что мне было жаль отказываться от участия в ней. Просто мне все время казалось, что одно или другое остается незавершенным – то, что мне хотелось закончить. Точно так же, как тебе хочется посмотреть следующую серию «Полиции Нью-Йорка». Когда я заканчивала книжку, то мне хотелось дождаться ее выхода. Если я встречалась с парнем, то мне хотелось встретиться с ним еще раз. Если у Али приближалось родительское собрание, то мне хотелось сначала поговорить с его классным руководителем. Такие вот мелочи, но они были. И потом я поняла, что всегда будет что-то, и этого «чего-то» будет достаточно. – Она оторвала взгляд от остатков своего печенья и, смутившись, засмеялась. – Ну, в любом случае, я так думаю.

– У Фионы тоже должно быть что-то такое.

– Наверное. Не знаю. Кажется, что у Фионы этим «что-то» конца нет. Ей бы иногда не помешало и отдохнуть.

Неужели все так просто? Видимо, нет, решил Уилл, поразмыслив. Ведь, находясь в депрессии, устаешь от всего; не важно, как сильно ты любил это раньше; возникает чувство одиночества, страх, просто растерянность. Но позитивность рассуждений Рейчел стала хорошей отправной точкой, а этот разговор про стимул к жизни сам стал таким стимулом, потому что последовала характерная пауза, Рейчел посмотрела на него, и они начали целоваться.