Мой мальчик

Глава 30

Уилл боялся высоты, поэтому не любил смотреть вниз. Но иногда избежать этого не удавалось. Кто-нибудь говорил нечто такое, из-за чего ему приходилось посмотреть вниз, и сразу возникало непреодолимое желание прыгнуть. Он помнил, как это произошло с ним в последний раз: они недавно расстались с Джессикой, и она позвонила ему поздно вечером и сказала, что он – ни на что не способный, никчемный человек, что он никогда никем не станет и ничего в жизни не сделает, что, если бы он вступил в серьезные отношения или, может, создал с ней семью, у него появился бы шанс, – тут она использовала странное, непонятное выражение – «лед бы тронулся». Пока она это говорила, его охватила паника, прошиб холодный пот, его замутило, потому что он понял, что многие бы с ней согласились; и, с другой стороны, он понимал, что ровным счетом ничего не может с этим поделать.

Он почувствовал то же самое, когда Маркус попросил его помочь с Фионой. Конечно, он должен был что-то предпринять, потому что все эти разговоры про то, что он такой же, как Маркус, только повыше, – полная чушь. Он был старше Маркуса, больше знал… Как ни крути, все говорило о том, что он должен проявить участие, помочь парню, позаботиться о нем.

Он хотел ему помочь и даже в чем-то уже помог. Но в эту историю с депрессией он ввязываться не желал. Уилл мог мысленно расписать предстоящий разговор по репликам; он звучал у него в голове, как радиоспектакль, и ему не нравилось то, что он слышал. Особенно одно слово, от которого ему хотелось закрыть уши ладонями; оно всегда так на него действовало и будет действовать, пока центром его мироздания остаются телеигра «Обратный отсчет», сериал «С тобой и без тебя» и новые бутерброды в меню «Маркс и Спенсер» [57] . И он не видел никакого способа избежать этого в разговоре, касающемся депрессии Фионы. И слово это было «смысл». «Какой смысл?», «не вижу смысла», «просто нет смысла» (хоть в последних двух случаях и говорится «смысл а », но это все равно считается, потому что смысл выражений «не вижу смысла» и «нет смысла» совсем не в « а »)… Невозможно говорить о жизни, а тем более о возможности ухода из нее, не затрагивая вопроса о проклятом «смысле», которого Уилл и сам не видел. Иногда это удавалось; бывало, сидишь обдолбанный, наевшись грибов, а тут какой-то урод, лежащий на полу, зажав голову между коленками, захочет порассуждать о смысле жизни, и тогда ему просто говоришь: «Да нет в ней никакого смысла, так что заткнись». Но нельзя же так сказать кому-то, кто настолько несчастен и потерян, что готов опустошить целый пузырек с таблетками и заснуть навечно. Сказать человеку вроде Фионы, что смысла в жизни нет, – все равно что убить его; и хоть многое представлялось ему в ином свете, чем ей, желания убивать ее у него все равно не было.

Такие, как Фиона, его бесили. Они портили жизнь всем. Нелегко оставаться на плаву, для этого требуются силы и решимость, а когда такие заявляют, что подумывают, не покончить ли с собой, начинает казаться, что и сам идешь ко дну. Главное, по мнению Уилла, было удержаться над водой. К этому должны стремиться все, а те, у кого есть смысл к существованию – работа, любовь, домашние животные, – они и так держатся на плаву увереннее других. Они плещутся в мелкой части бассейна, и только чрезвычайное происшествие, типа неожиданной волны из волнопускателя, может их утопить. А Уиллу приходилось бороться. Он плавал на глубине, и у него свело ногу – видимо, оттого, что он зашел в воду сразу после обеда, – и ему уже виделось, как, когда его легкие уже будут полны хлорированной воды, ловкий спасатель с выгоревшими волосами и «кирпичиками» на животе вытащит его на поверхность. Ему нужно держаться за кого-то поплавучее; мертвый груз, типа Фионы, ему совсем не нужен. Очень жаль, но такова жизнь. Именно это и привлекало его в Рейчел: она способна держаться на плаву. И сможет удержать его. И он решил пойти к Рейчел.

С Рейчел отношения у него складывались странные, или они просто казались странными Уиллу, чьи представления о странном существенно отличались от представлений Дэвида Кроненберга [58] или того парня, который написал «Осиную фабрику» [59] . Странным было то, что они до сих пор еще не переспали, хоть и встречались уже пару недель. Просто не было подходящего момента. Он был почти уверен, что нравится ей, потому что она вроде бы с удовольствием с ним встречалась и им всегда было о чем поговорить. В том, что она нравилась ему, он был более чем уверен, потому что ему-то хотелось с ней встречаться, быть с ней вместе до конца дней, и всякий раз, глядя на нее, он физически ощущал, что его зрачки расширяются до огромных и, должно быть, смешных размеров. Надо заметить, что они нравились друг другу по-разному.