Мой маленький котёнок (СИ)

Пытаясь избавиться от этого, я говорила себе, что просто драматизирую. Может, мой мозг и вытесняет все травмирующие воспоминания, заставляя меня спрашивать себя, а было ли вообще такое, или это просто плод моего воображения, но тело и душа никогда не смогут обмануть. И как бы сильно мне не хотелось просто игнорировать это — стоит мне подойти к зеркалу — меня уже не было. Только его противные прикосновения. Я пытаюсь отвести взгляд, сосредоточиться на чём-то другом, но мои глаза возвращаются к моему отражению. Я чувствую себя в ловушке, не в силах избавиться от образов, которые продолжают мелькать в моем сознании. Воспоминание о его грубых руках на моем теле, его тяжелом дыхании на шее и его глухом голосе в ухе, говорящем мне, что делать, продолжает прокручиваться снова и снова. У меня сводит живот, когда я понимаю, что я единственная, кто может видеть шрамы на моем теле, единственная, кто может слышать эхо его голоса в моей голове. Ведь он делал всё, чтобы никакого физического свидетельства о его действиях никогда не оставалось.

Я пытаюсь выбросить эти мысли из головы, оттолкнуть их и забыть, но они продолжают возвращаться, преследуя меня и напоминая мне о том, что было сделано. Я чувствую себя такой маленькой, такой уязвимой и незащищенной, как будто мир видит меня насквозь и знает все мои секреты. Я хотел бы спрятаться, исчезнуть из мира и быть кем-то совершенно другим, кем-то, кому не причинили боли, кем-то, кто не несет груз своего прошлого на своих плечах. Я чувствовала себя бесполезной. Мысли затуманились негативом, и, кажется, что найти выход невозможно. Усталость проникает в мои кости. Мне трудно двигаться или даже дышать.

Проведя пальцами по волосам, я заметила, как несколько прядей легли рядом, отделившись от всей копны.

Он снова поцеловал меня. Я не могла это терпеть и поэтому крепко стиснула зубы, чтобы его язык не проник в мой рот. Мистеру Рамирезу это не понравилось, и он ударил меня.

— Ты можешь, блять, просто делать, что от тебя требуется? Ты заебала меня, — мужчина так напился, что невозможно было понять, что он говорит.

Такое было часто. Каждый раз когда его сделка проваливалась или договорная сумма была меньше, чем он ожидал — вымещалось это на мне.

— Хорошо, пусть будет, по-твоему, — промямлил мистер Рамирез и толкнул меня на диван, который стоял посередине его кабинета.

Одним из его условий было всегда приходить в моей школьной форме. Так он мог не терять времени, и я сразу почувствовала раскаленную добела боль после того, как он грубо входил в мою попу. Я еле сдерживала крик ужасной боли, пока слезы текли из моих закрытых глаз, и мистер Рамирез снова двигал бедрами вперед, вводя еще больше своего раздутого члена яростно и хамски. Он стал тянуть меня за волосы, чуть ли не вырывая их.

Не сдерживаясь, я ахнула от боли, когда массивная головка его члена стала входить дальше, посылая ударную волну парализующей агонии по моему телу. Он ухмыльнулся и издал громкий стон удовольствия. Чем больше я мучалась, тем приятнее было ему. Но и этого ему было мало.

Когда он отпустил меня и пошёл за сигаретой, я стала одеваться в надежде на то, что меня отпустят.

Но мужчина подошёл ко мне, выдыхая сигаретный дым прямо в лицо, а затем сильно сжимая щеки в своих потных руках.

— Ничто не заставляет меня так сильно кончать, как видеть, как ты ломаешься на моих глазах.

Его слова убивали сильнее его действий.

— Не думайте, что вам всегда будет это удаваться.

Я сидел там, уставившись на него со всей ненавистью, а он смеялся над моим предупреждением. Как он мог быть таким черствым, таким равнодушным к моей боли? Я почувствовала, как мое сердце разлетелось на миллион осколков.

— Если бы должны были быть последствия, они бы произошли много лет назад, — усмехнулся он.

Я почувствовала, как волна безнадежности захлестнула меня, когда я вновь осознала всю беспомощность ситуации. Независимо от того, что я сказала или сделала, он никогда не изменится. Я была для него никем, кроме источника развлечения.

— Что ты сделаешь? Скажешь папочке? — он сказал это писклявым голосом, дразня мной. — Поэтому я и не трахая тебя в пизду. Девственница и изнасилована? Кто тебе поверит, — он снова засмеялся и отпустил моё лицо.

Я отстранилась от него так сильно, как только могла, чувствуя, как его пальцы оставляют синяки на моей коже. Когда я отшатнулась, он схватил меня за волосы, притягивая к себе. — Ты никуда не пойдешь, — прошипел он. — Ты принадлежишь мне, шлюха.

Интересно, в чем смысл жить? Я чувствую, что просто трачу пространство и время впустую, чтобы я ни делала, в конце концов это не будет иметь значения. Мысль о том, что это не имеет значения, что я ничего не могу изменить, еще глубже погружает меня в отчаяние.

Я пытаюсь вспомнить хорошие времена, моменты, когда я чувствовала себя счастливой и живой, но даже эти воспоминания, кажется, ускользают. Всё, что осталось, — это все поглощающее чувство депрессии, и оно душит меня.