Мой мир

Конечно, когда я возвращаюсь вечером, мне приходится у гостиницы выходить на улицу из автомобиля. Но перед самой премьерой я должен остерегаться. И это печально, ведь я так люблю бывать на свежем воздухе, иногда мне кажется, что я его впиваю. В своей нью-йоркской квартире, выходящей окнами на Центральный парк, я смотрю в окно и мечтаю о прогулке. Но если вскоре мне предстоит выступление, я не могу позволить себе этого. Если мне нездоровится, если просто болит горло, я разочарую тысячи людей, они рассердятся, а мне не заплатят денег. Если такое случится, я спрошу себя: «Неужели нельзя было обойтись без этой прогулки по парку?»

Перед генеральной репетицией полагается день отдыха. Я сказал Биллу, что мы можем с ним побольше поработать над книгой. Но когда я проснулся на следующий день, то чувствовал себя скверно: у меня все болело, особенно горло. Случилось то, чего я так боялся. Билл позвонил узнать, может ли он спуститься из своего номера, чтобы начать работу. Я ответил, что заболел и мне нужен покой на весь день. Билл понимал, насколько это важно для меня, — отбросить все, что может помешать завтрашнему выступлению.

В Италии генеральная репетиция — почти премьера. Зал заполняется до отказа — обычно людьми, связанными с театром. Для певцов важно, что среди них присутствуют и критики, к тому же из таких солидных газет, как «Коррере делла сера» и «Република». Конечно, случись со мной сейчас что-то подобное тому, что произошло в «Дон Карлосе», в «Ла Скала» это значило бы не конец всему, а всего лишь плохое выступление. Но я не мог позволить себе петь в Неаполе нездоровым, не мог позволить себе опять выступить неудачно.

Мне необходимо выздороветь и чувствовать себя в форме. Жаль, конечно, что пришлось отменить встречу с Биллом — ведь он специально приехал из Нью-Йорка, чтобы побеседовать со мной. Но я знал, что мне нельзя выходить из комнаты, что мне нужен покой: не разговаривать, не напрягаться. Может быть, посмотреть телевизор, уснуть, если получится?

На этот раз пронесло: утром я чувствовал себя лучше, горло не болело. Я принял горячий душ, оделся. Распелся, аккомпанируя себе на фортепиано Карузо, — голос звучал, и звучал очень хорошо. Спасибо, синьор Карузо или мой ангел-хранитель, что помогли мне на этот раз.

Всегда, когда я подъезжал к театру, меня приветствовало множество поклонников. В день генеральной репетиции «Бала-маскарада» это была огромная толпа, и мы с трудом пробрались ко входу. В театре ощущалась торжественно-приподнятая атмосфера. Все, кто работал вместе со мной в последний месяц, понимали, как важен для меня этот спектакль. По их лицам было видно, что они переживали за меня. Когда я проходил за кулисами, мне все желали «in boca al lupo» («у волка в пасти»). Так итальянцы желают удачи. Это вроде «ни пуха ни пера». Я умею скрывать нервозность и казаться раскованным и веселым, как обычно, но, когда я шел в гримуборную, в душе творилось что-то ужасное.

Генеральная прошла замечательно — невероятное облегчение. Счастливый, я снимал театральный костюм и стирал грим. И хотя от театра до гостиницы десять минут езды, я попросил Николетту заказать по сотовому телефону на обед бифштексы: мне хотелось, чтобы обед уже ждал нас в номере. Я испытывал огромное облегчение: я не только в хорошей форме, но у меня еще полтора дня, чтобы горло отдохнуло перед премьерой…

На следующий день из Индии прилетел Герберт, а Адуа с двумя нашими дочерьми, Джулианой и Кристиной, приехали из Модены на машине. Жена всегда присутствует на моих европейских премьерах, но на этот раз она приехала и по делу — послушать одного из своих клиентов, Паоло Кони. Теперь она не только оказывает мне моральную поддержку, но и может заниматься здесь своим делом, налаживая контакты с оперными певцами.

В день премьеры, около шести часов вечера шофер повез меня, Николетту, Ларису и Билла из гостиницы в театр. Он поехал мимо Палаццо Реале и Кастелло Санто Анжело, которые по вечерам всегда подсвечиваются. Но в этот вечер, казалось, они были освещены ярче и были еще прекраснее. Когда мы свернули от порта через Пьяцца Мунисипио к театру, я заметил в небе лучи прожекторов. Известно, что в Неаполе премьера оперы — праздник особый. У театра меня шумно приветствовала огромная толпа; пробираясь ко входу, я чувствовал себя тореадором.

Я не люблю одеваться и гримироваться в спешке: и без этого хватает причин для волнения. На этот раз мой костюм уже ждал меня, и когда я справился с ужасными башмаками, то почувствовал, что самая трудная часть моих приготовлений позади. Обычно я бываю готов к выходу на сцену заранее: мне радостно ожидание. В эти минуты я не люблю разговаривать с чужими людьми и обычно сижу и беседую со своими близкими или с Гербертом.