Мой муж — чудовище

— Мы впервые слегка растерялись, — заметил доктор, отходя и давая Джеральдине свободу действий. — И были готовы предположить, что все наши умозаключения в корне неверные. — Но потом вы, миледи, сказали, что ваша комната была заперта в ту ночь, когда в ней появилось пятно крови…

Я закрыла глаза — да, я должна была сообщить это раньше. Кто знает, будь я не такой робкой, не терзайся я сомнениями, многое бы не произошло.

— Помните мои слова, что кто-то в этом доме изучает медицину? Отбросим Алоиза, его дело — телята и куры, но есть ведь еще и охотник. Виктор отправил Томаса за полицией. Тогда же мы связали оборотня и подати и Виктор решил переодеть в ваше платье вашу служанку. Как же он мало вас знал, что не распознал вас под капюшоном. Конечно, майора и нас недостаточно, но армия не успевала, пришлось на лыжах бежать за каретой, что весьма непросто, и не попасться никому на глаза, но если бы вместо вас была Джеральдина…

— У меня бы рука не дрогнула, — фыркнула Джеральдина, обтирая мои ноги сухим полотенцем. — Паф! По ляжкам обоим. Я стреляю отменно, ваша милость. Теперь, миледи, отдыхайте, Алоиз принесет вам грог, и…

— Нет, — перебила я. — Ты сказала мне, что он само зло и она заодно с ним. Как вы поняли, что Юфимия тоже замешана?

— Я всю ночь слушала это «Филипп», ваша милость! — Джеральдина подбоченилась, и я не сдержала улыбку. Она могла гордиться собой. Я решила, что она останется в этом доме. Мне нравился ее беспокойный нрав. — Надо быть совсем уж неумной, чтобы не понять, что Летисия говорила, кто на нее напал!

Надо быть мной, вздохнула я. Из последних сил, отгоняя накрывшую ее своим плащом смерть, Летисия пыталась до меня докричаться чуть различимым шепотом, а Джеральдина сразу услышала этот крик.

— Я смотрю, милорд словно не знал ничего. И Филиппа спрашивал, как ни в чем не бывало. И Юфимия глазками — хлоп-хлоп. Ну я его милости после и сказала, мол, ушедшая-то на Филиппа показывала. — Джеральдина с деланным безразличием пожала плечами. — А уже потом, когда мне надо было вас заменить, ох я зла на нее была!

Она осеклась, вспомнив, какой была моя реакция, когда я ворвалась в ее комнату, поняла, что перешла грань дозволенного, и отвернулась, быстро стала собирать тазы, склянки и полотенца, а я забралась на кровать с ногами. Доктор кивнул, улыбаясь, и вышел, закрыв за собой плотно дверь.

Я снова услышала крик Юфимии: «Он чудовище. Ваш муж — чудовище».

Не большее, чем она, кем бы он ни был.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Значит, — спросила я, — Джаспер и Томас были с вами?

— Разумеется, миледи. Ох и высечет меня его милость и правильно сделает. И поварят, чтобы лишнего не болтали.

Дверь открылась, и мой муж возник на пороге как нечто неотвратимое, он был мрачен и хмур, у меня сжалось сердце, я ведь простила его, не узнав наперед, за что он просил прощения. Лорд Вейтворт указал Джеральдине на дверь, и она выскочила, вспыхнув и чуть не растеряв то, что держала в руках, и мне стало прелюбопытно — прибережет ли она все, что прихватила из моей спальни, себе впрок. Я что угодно могла ждать от крестьян.

— Почему она? — Я нарочно повысила тон. Джеральдина была откровенна, да и к чему ей скрывать, что она искренне злилась на мать своего мужа, но лорд Вейтворт?

— Льюис успел все рассказать? — улыбнулся он одними губами. Глаза остались серьезными, я подумала — плохой знак, а мой муж так и стоял у двери. — Филипп хотел, чтобы мы отправились с податями именно сегодня. Я не рискнул мешать его планам. Джаспер сел на козлы, Томас, Льюис и я прикрывали карету. То, что Филипп поставил ее на полозья, особенно меня насторожило.

— Из-за того, что в экипаже была не Джеральдина… — начала я. Ревность — ужасна, она сжигает дотла, но я представила другую женщину в этой комнате, на этой постели. И мне не помогало знать то, что господину позволено многое.

— Джаспер был удивлен, что вы, то есть она, не стреляете. Он думал, что-то случилось, но легко прикинулся, что заодно, тем более когда Филипп упал замертво. Даже когда на тракт выскочил Томас, он не смог ничего понять, может, только когда увидел вас на снегу…

Я была закутана в теплый плед, и он не мог помешать мне, напряжение в теле стало другим, приятным, тянущим, оно должно было причинить мне немалую боль, но я успела пережить столько боли, какая еще часть меня не испытала страданий за эти дни? Я могла сделать единственное движение и посмотреть, что будет.

— Вы просили у меня прощения, милорд.

— И вы обещали, что вы простите.

Неважно, что он мне скажет. Оборотни не пугают так, как люди, от зверя знаешь, чего ожидать, от него можно попробовать скрыться, и мне удавалось, пусть я бежала не от зверя, а от людей. От людей я буду бегать и дальше — неведомо, кто из них и когда ударит тебя подло в спину.

Лорд Вейтворт подошел и опустился передо мной на колени. Не покаяние, но попытка, и я подавила и рвущийся стон, и желание коснуться лица моего мужа. Если бы я знала, что ему станет легче, я не противилась бы себе.