Мой муж — чудовище

— Мразь, — выплюнула я и с ненавистью тряхнула голову Юфимии. Мы скоро приедем, это не будет длиться вечно. За каретой наверняка пустилась погоня — не может быть, чтобы в той стычке погибли все до единого, я не хотела об этом думать. Выстрелов было мало, но запах крови силен. — Второй убийца погиб там, в лесу? Филипп убил его в ту ночь?

— Откуда я знаю! — Юфимия закатила глаза. — Не знаю я, сколько их было! Меня этот поганец подбил уже после того, как ваша Летисия отошла в чертоги.

Если бы она сказала что-то иное, то, что могло бы унизить Летисию, оскорбить ее смерть, я прикончила бы эту лживую гадину на месте своими руками.

— Как погибла Летисия? Говори!

— Знать не знаю. — Но я ей поверила. Возможно, то, о чем догадалась я, и было истиной. — Я-то видела, что она в горячке, так понятно же, от чего. Ночной огонь, скверная штука… — Юфимия хрипло засмеялась. Удивительная она, не может исключать, что для нее это все кончится многим хуже, чем для меня. — Филипп еще раньше заходил в сараи, так тогда я не видела, чем он там в дерьме-то рылся.

Ночной огонь. Сепсис. Заражение крови. Они убили Летисию хладнокровно, обдуманно, лишь потому, что им нужно было кого-то убить. Волосы под пальцами ослабели — я не разжала хватку, я выдрала Юфимии целый клок, но она почему-то терпела боль.

Филипп заранее испачкал лопатку в скотных сараях. Опаснее для любых ран, чем протухшее мясо, только испражнения, ему ли, охотнику, это не знать.

— Ты поняла, — спокойно и глухо сказала я, — все в ту ночь, когда Летисия умирала. Она не звала, она называла. Называла имя убийцы. Так? Говори!

И Юфимия внезапно заплакала. Она будто обмякла, напряжение из ее тела ушло. И если бы я не была уже научена опытом, я отпустила бы ее волосы, но нет, мои главенство и превосходство давали мне шанс.

— Я сказала ему, ваша милость. Тогда, у постели ее, и сказала, что знаю, кто все затеял. Что оборотня никакого нет. Что Летисия ваша всю ночь твердила, кто ей рану нанес. Там еще, в лесу. И про то, что в сарай он заходил, припомнила. Филипп заходил, я ему и сказала…

Из бессвязного бормотания я вычленяла главное, не сбиваясь спутанностью и обрывками фраз и ни на секунду не допуская, что я прощу то, что они оба сделали.

— Почему ты не пошла к моему мужу? — Я стиснула пальцы. Как я хотела бы сжать их на горле жадной, коварной, двуличной женщины. Священник отпустил бы сей грех и Ясные простили мне эту смерть. — Ты знала, что нет никакого оборотня. Почему никому ничего не сказала?

— Жадность, ваша милость. Филипп как хотел? Что, мол, зверь лютует, его ловят все тут, а нападение на карету, которая подати в село везет, так то браконьеры, как его милость ни скрывал, а все знали… А с Филиппа-то что, какой спрос, ушел искать оборотня да пропал, пусть армия да полиция в лесах рыщет. Мне бы милорду сказать, а я думала — ну что бы мне не уйти вместе с ним?.. Денег на всех хватит…

Почему не шагнуть так легко во Тьму. Догадаться, кто убил ни в чем не повинных людей, кто затеял всю эту мерзость, и вместо того, чтобы сообщить лорду-рыцарю, шантажировать убийцу самой.

— Мне даже держать тебя так противно, — выдохнула я сквозь зубы. Почему с нами сидит Томас? В какой момент он вступил в сговор с этими чудовищами? Как он здесь оказался и почему помог мне, старался помочь, не его вина, что не вышло! — Но я буду, потому что пока я держу, ты не дергаешься. Где тело Летисии?

— За домом, в снегу. Мы его вынесли, пока снег еще мел.

— Зачем?

— Чтобы в оборотня поверили.

— Поэтому ты наплела мне про истинную, — припомнила я.

Я спрашивала Филиппа об этом же постоянно, но он щадил меня, уходил от ответов. Жалел? Не верил, что я докопаюсь до правды? Считал, что я напугана и мечусь как зверек в поисках выхода, суматошная и не опасная.

«Он само зло и она с ним заодно».

Ясные, она ведь тоже все знала! Джеральдина все знала, она была в ту ночь с Летисией, все слышала и поняла, и мой муж все знал, от нее, скорее всего. И он приказал Джеральдине находиться при мне до тех пор, пока мне не суждено было выпить снотворный отвар и погрузиться в блаженный умиротворяющий сон, а Джеральдина сейчас бы истратила те три выстрела.

Четыре выстрела. В пистолете четыре выстрела.

По одному на каждого, кто захочет меня убить.

 Глава двадцать девятая

Я все испортила, я все исправлю. У меня нет оружия, но есть власть. Я истрачу ее на месть, и она будет свята.

— Кто правит каретой? — спросила я и отругала себя. Я глупа бесконечно, возомнила о себе невесть что, с этого нужно было начать.

— Джаспер, — всхлипнула Юфимия.

— Говори, — приказала я.

Она ушла на лыжах до того, как вернулся Филипп, раненный то ли зверем, то ли человеком. Или самим собой, ведь ему было необходимо, чтобы поверили, что оборотень так близко, но рана была бы похожа и на ту, что можно получить на охоте. Вмешался доктор, и Филипп на это никак не мог повлиять, только учесть, что он теперь уязвимей, чем Летисия или несчастный крестьянин. Все должны были думать — Филипп ранен, без сил и спит. Вот для кого четвертая пуля.