Мой муж – мой босс?

— Слышал, у вас есть удивительная суперспособность, из-за которой вас, собственно, на эту должность и назначили? — подмигивает, заставляя Олесю краснеть.

Это хорошо, значит, есть эмоции. Значит, не механизм.

— Ну, что вы, Давлат Михеевич, у меня всего лишь эйдетическая память.

Я знаю, что это такое — спасибо «Теории большого взрыва» и Лампе, которая в периоды запоев Марка, запойно смотрела эту… муроту, на мой взгляд. Но Шелдона Купера и его странности, среди которых и удивительная способность к запоминанию, я запомнила — сложно не запомнить.

— А вспомнить человека, увиденного, скажем, два года назад, сможешь?

Девушка вспыхивает:

— Даже не сомневайтесь. Я многих бы хотела забыть — не выходит.

— Скажи, а мою жену ты помнишь?

Олеся пристально смотрит на меня, просит повернуться и так, и так. Потом мотает головой:

— Первый раз вижу, — выносит вердикт, а у меня всё обрывается и летит в пропасть. — Но теперь не забуду. Вы очень красивая, Кристина Витальевна.

Вымучиваю улыбку.

Давлат отключается и переводит взгляд на меня, крепко сжимая в объятиях при этом.

— Ну, и что ты теперь будешь мне тулить? — сверлит взглядом, будто хочет пробурить мозг. — Конкурса не было… Отеля не было… Откуда у тебя колье? Как давно ты спелась с Ромой и Элеонорой?

— Ну, знаешь ли! — вскакиваю. — Это уже за гранью. Они меня связывали, угрожали…

— На что только не пойдут сообщники ради убедительности…

Вот же… Слов нет! Особенно — цензурных!

Снимаю колье, швыряю ему:

— Забери. Мне не нужно.

Удаётся не плакать. Ведь это колье было последней связующей ниточкой к той чарующей ночи, когда я стала женщиной в объятиях этого мужчины. Того, чей образ напрасно пыталась забыть два года.

— И заберу! — Давлат встаёт, прячет украшение в карман. — Но вопросы всё равно остаются. И тебе, рано или поздно, придётся на них честно ответить.

Есть у меня ещё один козырь. Последний.

— Боря, — выпаливаю я, когда муж уже берётся за ручку двери, — он подтвердит. Врачи сказали, что ему лучше. Значит, говорить он сможет. Думаю, про конкурс помнит. Доктор сказал: яркие эмоции сохраняются. А та определённо была яркой…

Давлат кивает:

— Хорошо, значит, завтра навестим твоего брата и обо всё его расспросим. Спокойной ночи, жёнушка.

Уходит, а я облегчённо вздыхаю — теперь точно можно спать. Завтра всё прояснится, уверена. Недаром же говорят в народе — утро вечера мудренее.

Так утешаю себя и готовлюсь ко сну…

* * *

Утро встречает меня ласковыми солнечными зайчиками, что резвятся по кровати и тёплой улыбкой той самой женщины, которая провожала меня вчера сюда.

— Вставайте скорее, — говорит она, — вас ждут уже, завтрак стынет. А Башир Давидович без вас за стол ни в какую.

Намереваюсь встать и тут же с громким: «Ой!» падаю обратно. Я ведь не в гости сюда ехала. Меня приволокли почти насильно, в чём была. А выходить к завтраку в весьма фривольном вечернем платье — ну такое…

— Извините, — лепечу, натягивая одеяло до подбородка, — но мне не во что переодеться… Так что я бы хотела по-тихому улизнуть домой…

Женщина качает головой:

— Не выйдет, детка. Мужчины в этом доме от своего не отступают и о женщинах своих думают. Ваш муж целый ворох одежды с утра пораньше привёз… — она кивает на кресло, и я только сейчас замечаю пакеты с лейблами знаменитых брендов. И где только смог достать всё это в такую рань? — Полагаю, — продолжает женщина, — там есть всё, что нужно…

Я почему-то даже не сомневаюсь, а заодно… теряюсь в ощущениях. Далат позаботился обо мне… как о своей женщине? Хотя, с одной стороны, это логично — я ведь его жена, но с другой — наш брак же фиктивный. Зачем всё это?

Благодарю свою собеседницу, она кивает и тактично выходит из комнаты. А я принимаюсь потрошить пакеты. Действительно, всё необходимое, включая нижнее бельё и средства личной гигиены… От вида последнего густо краснею. Зачем? Я ведь предательница и выдумщица…

Горько хмыкнув, иду в ванну, наспех привожу себя в порядок, отдаю предпочтение простому велюровому костюмчику пепельно-розового оттенка и мягким светлым балеткам. Волосы собираю в хвост на макушке. Ещё раз осматриваю себя в зеркале, остаюсь довольной и иду навстречу судьбе…

Меня провожают в огромную столовую. На миг прикрыв глаза, представляю, как здесь собиралась большая дружная любящая семья. А сейчас во главе стола — только одинокий дряхлый старик. Давлат обнаруживается у окна — полусидит на подоконнике, сложив руки на груди. Сегодня он в лёгком джемпере и джинсах. И не выглядит грозным биг-боссом. Отнюдь — смотрится очень по-домашнему. Настолько, что щемит в груди. Будто мы и впрямь настоящая семья. Приехали навестить престарелого родственника, а теперь собрались на семейную трапезу…

Так нельзя… Это всё неправильно. Заставляет верить в несбыточное.

Чтобы отвлечься, наклоняюсь и целую Башира Давидовича, киваю мужу, присаживаюсь за стол.

Две пары одинаково голубых глаз уставляются на меня.

— Как спалось? — участливо спрашивает хозяин дома.

Улыбаюсь, пожимаю плечами:

— Хорошо, наверное. Не заметила, как заснула.