Мой муж, мой сталкер (ЛП)

Я влажная. Мои бедра дрожат. Моя кожа жаждет ощутить эти большие руки. Пусть они разорвут мою плоть. Меня тянет к нему, как ни к кому другому. И да, притяжение настолько велико, что пугает меня, но я думаю, что упаду в обморок, если он уйдет.

Кристофер качает головой, снова берется за дверную ручку, направляясь к выходу.

— Все происходит слишком быстро. Это моя вина. Я…

Я быстро расстегиваю кардиган от шеи до талии, сбрасывая его.

Затем расстегивается ремень, который с металлическим звуком тяжело падает на плитку внизу.

Когда на мне не остается ничего, кроме моего платья, я сжимаю пальцами подол и жду всего мгновение, прежде чем снять его через голову. А потом я встаю перед этим притягательным мужчиной, моим соседом, в одном лишь бюстгальтере и трусиках. Все огни вокруг горят. Здесь нечего и негде прятаться. Это также причина, по которой я вижу каждую эмоцию на его лице. Благоговение, голод, покорность, похоть. Похоть, как таран.

Он делает один шаг и прижимает меня к стене, его рот со стоном опускается на мой. Его пальцы скользят по моим волосам и ласкают мой затылок, наши бедра встречаются и прижимаются. Он целует меня только губами, потянув за верхнюю губу, за нижнюю, наклоняя свой рот поверх моего, пока я не замычу, выгибая спину, и, наконец, он просовывает свой язык внутрь, поглаживая мой, у меня перехватывает дыхание. Я так долго не чувствовала ничего, кроме страха, что мчусь навстречу своей собственной потребности, бросаясь в нее, как ныряльщик со скалы в голубую лагуну. Так приятно быть живой, чувствовать прикосновения этого мужчины, и я внезапно становлюсь жадной, отчаянно нуждающейся в большем.

Я взбираюсь на его крепкое тело, обвиваю ногами его бедра, поцелуй затягивается. Погружаясь все глубже. С большей настойчивостью. Он скользит рукой по задней части моих трусиков и мнет мой зад, прижимая мою верхнюю половину к стене, его губы устремляются вниз к моей шее, моему горлу.

— Я не могу поверить, что это происходит, — хрипит он между поцелуями, его глаза напряженные, изучающие. — Я нуждался в тебе. Ты была нужна мне.

— Ты тоже мне нужен. — Мои пальцы расстегивают его рубашку. — Отнеси меня в постель.

Не успевают эти четыре слова слететь с моих губ, как меня отрывают от стены и быстро несут по заднему коридору. Он делает ложный выпад в сторону гостевой комнаты, но я указываю на правую дверь, и он меняет направление, входя в мою спальню. Все огни горят. Все до единого. И я благодарна за это, когда наконец расстегиваю рубашку Кристофера, и она распахивается, обнажая татуированные мышцы. Я скольжу взглядом по каждому миллиметру его кожи, рассматривая все впадины и выпуклости. Каждый кубик пресса.

— Ты, должно быть, продаешь много страховок, — выдыхаю я.

Уголок его рта приподнимается.

— У меня была бурная юность. — Он укладывает меня на кровать, снимает рубашку и отбрасывает ее, расстегивая пуговицу на джинсах. Его голубые глаза сверкают, сосредоточившись на мне, впитывая каждый дюйм. — Я все еще немного не в себе, Джоли. — Он зацепляет пальцами мои трусики и стягивает их вниз по моим ногам, его сотрясает дрожь. — Но все дикое во мне сейчас для тебя, — хрипло говорит он, проводя большим пальцем по складочкам моей женственности. — Ты понимаешь?

Мне трудно сосредоточиться на чем-либо, когда он прикасается ко мне с такой одержимостью, но я улавливаю его смысл. Он собирается заняться со мной любовью самозабвенно — именно то, чего я хочу. То, что мне нужно. Я не хочу думать о своем прошлом или о своей травме. Я хочу видеть, думать и чувствовать только Кристофера.

Его большой палец раздвигает мои лепестки и касается моего клитора.

— Ты понимаешь, Джоли?

— Я понимаю, — выдыхаю я.

— Хорошая девочка.

Что-то в этих двух словах вызвало фейерверк в тайной, неизвестной части меня, обострив мою похоть, как кончик карандаша. «Хорошая девочка». Они все еще отдаются эхом в моей голове, когда Кристофер опускается на живот и целует меня в лобок. Благоговейно. Вдыхая и выдыхая, его руки скользят вверх и вниз по моим обнаженным бедрам.

— Я знал, что у тебя будет сладкая, сочная, маленькая киска, — урчит он, толкая меня носом, прерывисто постанывая. — Почувствуй это, — говорит он, его слова приглушенно прижимаются к моей плоти. Он разговаривает с моей женственностью? — Наслаждайся своими последними секундами свободы. Потому что я больше никогда не дам тебе ни минуты покоя.

Как будто мое тело уже знает, на что он способен, мои пальцы вцепляются в простыни, готовясь — и он начинает смаковать меня. С длинными, грубыми облизываниями. Слава Богу, я вложила деньги в хороший домашний набор для депиляции воском, потому что было бы неловко пропустить хоть один волосок.