Мой муж Одиссей Лаэртид

— Правду сказать, госпожа, ты мне доверяешь, отчета не спрашиваешь — я сам хозяйничаю. Так и при Антиклее было. .. А приедет Одиссей — начнет мешаться в мои дела... Но он — господин; вернется — я его встречу с радостью и буду верно служить...

Евмей помолчал, придвинул к себе блюдо с бобами и стал неспешно есть, как будто обдумывая что-то. Потом сказал:

— Я ведь, госпожа, о чем всегда думал... Вот вернется Одиссей — наградит меня за верную службу. Участок с домиком даст... Жениться дозволит... А теперь что? Он ведь с меня спросит, почему чужие люди его кабанов пожирают...

Я рассмеялась.

— Но, Евмей, ведь ты же пригоняешь сюда свиней по моему приказу.

— Так-то оно так... Да только не дело это, что во дворце чужие люди распоряжаются. Телемах жалуется, что твои женихи как хозяева себя ведут, имущество Одиссея проедают, а тебя принуждают к браку... Рабынь опять-таки портят...

— Евмей, я хозяйка во дворце. И ни один человек не смог бы войти сюда без моего дозволения.

— Тебя, госпожа, я ни в чем не виню. Но вернется Одиссей — я ему все расскажу про женихов. Ты — супруга моего господина, тебя я чернить не буду, а про гостей твоих придется сказать, как оно есть. Разбойники они...

— Но почему, Евмей? Я сама пригласила их.

— Так-то оно так, госпожа... Да только я должен господину правду рассказать, как они сюда врываются и бесчинствуют.

— Ты думаешь, что это будет правда?

— Правда, это что я должен хозяйское добро беречь. А если от кого господину убыток, тот разбойник... Господин меня за правду наградит, он справедливость понимает.

— Евмей, Одиссей не вернется на Итаку. Скажи, чего ты хочешь, и я сама награжу тебя.

Евмей задумался, потом покачал головой.

— Нет, госпожа. Я уж лучше подожду... Туг ко мне на днях странник из Этолии наведался — говорит, он на Крите видел Одиссея. Господин чинил там свои корабли и собирался к лету, самое позднее — к осени быть дома. И товарищи его с ним.

— Что же ты мне сразу не сказал?

— Да врет этолиец... Он человека убил и теперь спасается от мести его родичей. Плыть ему особо некуда, вот он и побирается. Ко мне пришел, рассказал про Одиссея, я его и накормил на радостях... Но господина я буду ждать, а от тебя мне награды не надо, ты уж не серчай...

А ведь это он не от страха. Он мог бы попросить у меня золота и уплыть на свой родной остров. Но он не сделает этого — у него действительно есть представление о правде... Только это — правда раба...

Антиной, сын Евпейта, ведет себя настойчивее других женихов, но мысль о нем внушает мне ужас. Он не любит, он даже не хочет меня — его интересует только трон. Недавно он говорил с Телемахом и предложил ему отослать меня к отцу как неверную супругу — по праву возмужавшего сына и наследника.

Телемах, с которым взрослый мужчина впервые беседовал как равный, воспринял это очень серьезно. Теперь он все чаще говорит, что должен бы отослать меня в дом Икария, но тогда ему придется вернуть мое приданое, а это ему невыгодно. Кроме того, он боится гнева эриний. Но он требует от меня, чтобы я вышла замуж и перешла в дом супруга — он хочет быть хозяином во дворце. Мне кажется, больше всего его привлекают молодые рабыни — если меня здесь не будет, он сможет делать с ними, что пожелает.

С моими гостями он пирует каждую ночь. Но это не мешает ему заводить разговор о том, что однажды он потребует от них отчета за все, что они съели в нашем доме. Иногда он прямо грозит им смертью. Юноши не воспринимают его слова всерьез и смеются над ним.

Ему восемнадцать лет... Я не знаю, что мне с ним делать... Отослать меня он, конечно, никуда не может. А его угрозы женихам и вовсе смешны. Но мне стыдно за сына. А иногда мне попросту страшно жить с ним под одним кровом.