Читаем Мой муж Одиссей Лаэртид полностью

Мой муж Одиссей Лаэртид

Когда я очнулась, Одиссея и Телемаха не было во дворце — они спрятались от мести итакийцев в доме Лаэрта, и там снова пролилась кровь. Старик Евпейт, отец Антиноя, а с ним и несколько его домочадцев, явились к Одиссею требовать ответа за смерть сына, и Лаэрт пронзил своего давнего друга копьем... Он не брал в руки оружия с тех пор, как вернулся из похода на «Арго», он всегда снисходительно относился к юношам, пировавшим в моем дворце... Воистину, возвращение Одиссея сделало их всех безумными. Там же был и Телемах, готовый убивать стариков, которые когда-то держали его на коленях... Долий с сыновьями вооружились и тоже вышли на защиту своего господина — они еще не знали, что их дочь и сестра Меланфо была вчера повешена по его приказу, а их сын и брат Меланфий — зарублен и брошен собакам... А если бы знали?

Расправившись с Евпейтом и разогнав его близких, Одиссей вернулся во дворец. Я думала, что он убьет и меня, но вместо этого он сказал:

— Ну что, жена, пойдем в город. Послушаем, как судачат о тебе длинноволосые ахейцы. Разве тебе не интересно узнать, что говорят итакийские мужи о том, как ты хранила ложе царя Одиссея?

— Ты прекрасно знаешь, что скажут обо мне итакийские мужи.

— Да, я знаю. А теперь узнаешь и ты...

Он выволок меня из спальни.

— Пусти, я пойду сама.

Я шла за ним по городу, чуть-чуть сзади, как и полагается почтительной жене. Люди разбегались при нашем появлении. На улицах кричали глашатаи, созывая народ на площадь. В домах слышались крики и плач. Видно, слух о ночной резне уже дошел до итакийцев. Но никто не смел подойти к нам близко.

На агоре толпился народ, геронты сидели на своих местах. При нашем появлении все смолкли. Одиссей подошел к старому Египтию и властно протянул руку... Один из сыновей Египтия, копьеборец Антиф, ушел вместе с Одиссеем сражаться под Троей и погиб в пещере Полифема. Второй его сын, Еврином, обучал сына Одиссея воинскому искусству — теперь его тело лежало непогребенным в нашем дворе... Египтий встал, его руки дрожали, и он молча протянул Одиссею скипетр. Тот принял его и стал в середине собранья.

— Радуйтесь, итакийские мужи! Ваш царь Одиссей вернулся домой после двадцати лет разлуки.

Толпа молчала.

— Вы знаете о том, что неразумные женихи осаждали сватовством мою достойную жену, царицу Пенелопу. Знаете вы и о том, что ни один из них не ушел от возмездия... А теперь поведайте мне, почтенные старцы, как жила без меня моя возлюбленная супруга? Что скажете вы о ней? Какую славу заслужила она в народе? Какие песни споет о ней певец Фемий, которого я пощадил вчера ночью?

Толпа молчала. Фемия вытолкнули вперед, и он затравленно озирался вокруг. Одиссей нахмурился. Он повернулся ко мне, схватил за руку и выволок на середину площади.

— Я царь Одиссей! Вот перед вами моя жена, к которой я стремился двадцать лет. Я прошел войну, я спускался в Аид, я тонул в море, Посейдон и Зевс преследовали меня своим гневом. Но я вернулся. Я уничтожил больше ста человек, посягнувших на мою честь. И теперь я хочу знать, смеет ли кто-нибудь усомниться в чистоте моего незапятнанного супружеского ложа? Смеет ли кто-нибудь усомниться в добродетели и верности моей возлюбленной супруги, разумной Пенелопы? Я жду ответа!

Он ударил жезлом о землю; глаза его налились кровью под набрякшими веками. Старец Египтий поднялся с кресла. По щекам его катились слезы, но он пытался придать твердость своему голосу.

— Радуйся, царь Одиссей! Нет и не было на земле среди хлебоядных людей более верной и любящей жены, чем дочь старца Икария, разумная Пенелопа, супруга богоравного царя Итаки, Одиссея Лаэртида!

И тогда Фемий дрожащей рукой тронул струны своей форминги, и голос его, окрепнув, разнесся над толпой:

Счастлив ты, друг, многохитростный муж, Одиссей богоравный! Добрую, нравами чистую выбрал себе ты супругу;Розно с тобою себя непорочно вела Пенелопа,Дочь многоумная старца Икария; мужу, любящим Сердцем избранному, верность она сохранила; и будет Слава за то ей в потомстве; и в песнях богинь сохранится Память о верной, прекрасной, разумной жене Пенелопе.