Мой муж Одиссей Лаэртид

Я сидела в спальне на кровати, сооруженной руками этого старика, и тупо смотрела на вылинявшие пурпурные покрывала. Больше ему никогда не взойти на собственное ложе. Сегодня ночью он покинет дворец навсегда или падет от руки моего нового избранника — так мне думалось... Я подошла к окну и увидела Феоклимена, гостя Телемаха, он быстро шел по дороге в город. В его напряженной походке было что-то испуганное, и я вспомнила, что Феоклимен называл себя прорицателем. Почему он так спешно покинул дворец, где пировали мои гости? Уж не предвидит ли он кровавую развязку, которой может завершиться сегодняшний пир?

Но надо было действовать. Я взяла медный ключ с рукоятью из слоновой кости и поднялась на третий этаж. Здесь, в верхней кладовой, куда не было доступа рабам, хранились главные сокровища Одиссея — изделия из драгоценного железа и золота, серебряные и бронзовые вещи из тех, что подороже, многоцветная одежда... Здесь же было сложено оружие, которое Одиссей пожалел вывесить в мегароне и по каким-то причинам не взял на Геллеспонт.

Я сняла с деревянного гвоздя огромный лук в футляре и колчан со стрелами. Этот лук подарил Одиссею Ифит, сын знаменитого лучника Еврита, когда они вместе гостили в Спарте. В качестве ответного подарка Одиссей вручил Ифиту меч и боевое копье, но тому не пришлось пустить их в дело: буквально через несколько дней он был убит Гераклом, с которым у него вышел спор из-за каких-то стад. Я слышала, что на самом деле стада эти были украдены у Еврита Автоликом, который свалил вину на Геракла. Ифит хотел восстановить истину и помочь Гераклу найти животных, чтобы снять с него обвинение, а тот сначала принял гостя в своем доме, а потом убил его, столкнув со стены, — кажется, он хотел сам завладеть этими стадами...

Одиссей не пользовался подарком — он хранил его в память о погибшем друге. Но иногда он натягивал тугой лук и тренировался в стрельбе, пуская стрелу через отверстия выстроенных в линию двенадцати топоров... Тот из моих женихов, кто лучше всех справится с этой задачей, сегодня же взойдет на ложе Пенелопы и на трон царя Итаки.

Я приказала рабыням взять ящик с топорами и спустилась в мегарон с луком в руках.

Слушайте слово мое, женихи благородные! Вторглись

В дом Одиссея вы с тем, чтобы есть здесь и пить непрерывно,

Зная, что долгое время хозяина нет уже дома.

Вы привести никакого другого предлога не в силах,

Кроме того, что хотите жениться и взять меня в жены.

Что ж, начинайте теперь! Состязанья награда пред вами!

Вынесу лук я большой Одиссея, подобного богу.

Тот, кто на лук тетиву с наименьшим натянет усильем

И топоров все двенадцать своею стрелою прострелит,

Следом за тем я пойду, этот дом за спиною оставив,

Мужа милого дом, прекрасный такой и богатый!

Думаю, буду о нем хоть во сне вспоминать я нередко.

Гомер. Одиссея

Я стояла у пылающего очага и смотрела в залу. А сто с лишним пар мужских глаз с жадностью и вожделением смотрели на меня. Конец одиночеству. Конец бесплодному ожиданию, опостылевшим пирам, интригам и ссорам... Сегодня ночью, впервые после двадцатилетнего перерыва, я взойду на супружеское ложе. Сегодня ночью один из этих юношей будет впечатывать мое тело в застланную пурпурными простынями постель. Кто же из них?

Мощные, как морские валы; гибкие, как тополя; смуглые и белокожие; с волосами светлыми, как морская пена, и черными, как ночное небо... Каждый был хорош по-своему... Одно из этих великолепных тел я буду ласкать сегодня ночью... Пламя очага играло на пурпурных плащах, на золоте застежек и диадем... Мускулы переливались под упругой кожей... Какие красивые руки у этих юношей — я почувствовала, что груди мои набухают и наливаются теплом... В зале пахло страстью. Она заполняла мегарон, как плотный сияющий эфир, она сгущалась, как водяной пар в грозовых тучах...

Телемах, возбужденный грядущим состязанием, в котором он тоже собирался участвовать, вкапывал в землю топоры — стрелять должны были из мегарона, через вестибюль и двор. Он выкопал общий ров, выровнял топоры по натянутому шнуру, тщательно утоптал землю. Его радовало, что он наконец-то сбудет меня с рук. А участие в состязании давало ему право почувствовать себя мужчиной, тем более в глазах отца...

Телемах закончил работу, стал на пороге и взял в руки лук. Стрельба — единственное, что ему немного удавалось. Да поможет ему Аполлон превзойти хоть кого-то из этих мужчин и воинов... Он налег на лук, пытаясь согнуть его и нацепить тетиву, — тщетно. Вторая попытка... Третья... Увы...

— Я еще слишком молод для этого лука, — дрожащим голосом сказал Телемах. — Пусть пробуют те, кто сильнее меня. —Он прислонил лук к дверному косяку и сел в свое кресло.

— Начнем по одному, в том порядке, в каком нам разносят вино! — закричал Антиной. — Подходи, Леод!

Я поняла хитрость Антиноя: он хотел получить лук уже с тетивой... Леод, сын Ойнопа, вышел из глубины мегарона. Этот юноша увлекался пророчествами больше, чем воинскими упражнениями, ему нипочем не согнуть лук... Но вдруг чудо?