Мой (не)сносный сосед

Небо незаметно наливается свинцовыми тучами, начинает накрапывать теплый бисерный дождь, заставляющий Алену прижаться теснее прижаться к моей спине. И аромат ее духов снова забивается в ноздри и дезориентирует так, что на второй план отходит тот факт, что еще полчаса назад я хотел проучить вредную девчонку.

Когда мы въезжаем во двор, дождь превращается в ливень, забирается за воротник и пропитывает влагой наши футболки. Не глядя под ноги, я шлепаю прямиком в лужу и зачерпываю кроссовками воду, помогаю Васильевой снять шлем и слезть и аккуратно ставлю ее на бордюр. После чего делаю пару шагов назад и, иронично изогнув бровь, сообщаю.

– Расслабься, Кнопка, никого ты не топишь. Я пошутил.

– Ну, и гад же ты, Филатов! – соседка замахивается на меня, но на полпути останавливает движение и резко прижимает рюкзак к груди, видимо, вспомнив, что внутри есть что-то ценное-хрупкое. А я не сдерживаю издевательского смешка, бьющего по ее нервам.

– Все честно, Кнопка. Ты испортила мне утро, я тебе – свидание.

По сведенным к переносице бровям и сжавшимся в тонкую линию губам Васильевой понимаю, что самое время линять, пока ветер без камней и ей под руку не попался кирпич или садовая лопата. Напоследок щелкаю замершую девчонку по носу и почти скрываюсь в подъезде, когда до меня доносится торжествующее.

– А я ключи твои смыла! В унитаз!

Плевать, у меня есть запасные. И этот раунд за мной.

Глава 6

Алена

В конце каждого семестра наступает время,

когда преподаватель может проучить, отомстить

и публично унизить — «сессия» называется!

(с) к/ф «Универ».

– Ну, что ж вы опаздываете, голубушка? – седой профессор рассеянным жестом поправляет съехавшие на нос очки и изучает мою запыхавшуюся тушку так, как будто к нему в аудиторию ворвалась не простая студентка, а целая ведьма, проспавшая шабаш.

– Извините, Яков Григорьевич, – выдавливаю из себя наиболее дружелюбную улыбку, на которую я только способна, и пытаюсь пригладить кудрявящиеся от уличной влажности волосы.

– Быть может, сломалась маршрутка, на которой вы добирались в университет, и водитель никак не мог устранить неполадку? – Белоусов смотрит на меня с надеждой, но я лишь неопределенно пожимаю плечами, застыв на пороге.

– Не-а, – грустно вздыхаю и не решаюсь озвучить правду при всем потоке. Вряд ли преподаватель сочтет низкий интеллектуальный уровень моего соседа и тот факт, что он опять забаррикадировал дверь моей квартиры, уважительной причиной.

– Возможно, у вас болеет бабушка, и вы были у нее в больнице? Опять нет? – отрицательно машу головой и, смирившись со своей участью, наблюдаю, как Яков Григорьевич рисует что-то у себя в журнале. – Значит, вы не будете против дополнительного билета на экзамене. Проходите, Васильева.

Староста выразительно стучит по макушке, намекая на отсутствие у меня мозгов, злорадно ухмыляется культорг, я же стараюсь слиться с окружающей обстановкой и больше не отсвечивать. Правда, это несколько затруднительно, когда тебе необходимо дотащиться до галерки и протиснуться к окну. Потому что только там есть свободное место.

Я прилежно конспектирую лекцию, исправно заношу в тетрадь термины и какие-то цифры, и в очередной раз понимаю, что финансы и кредит – это совсем не мое. Бросить вызывающую зевоту специальность мешает только данное сгоряча родителям обещание получить диплом. Монотонная речь Белоусова, по обыкновению, нагоняет сон, и я прикладываю поистине титанические усилия, чтобы нагло не захрапеть на неудобном деревянном столе, который сейчас кажется мягче пуховой перины. А еще я до сих пор злюсь на соседа за перспективу отправиться на пересдачу из-за его дурацких шуточек, поэтому, выудив телефон из рюкзака, не глядя отбиваю краткое, но достаточно емкое послание.

«Филатов, ты – урод!»

Мобильник вибрирует в ладони спустя секунд десять, и я смахиваю с экрана любезный ответ со смайликом-чертенком в конце.

«И тебе хорошего дня, Кнопка».

С энтузиазмом великомученицы досиживаю пару, терпеливо дожидаюсь, пока основная масса народа схлынет, кто в библиотеку, кто в столовку, и спускаюсь вниз, к первой парте. Где святая троица из старосты, культорга и профорга строят планы по захвату мирового господства и прославлению нашей отдельно взятой альма матер.

 – Злат, меня Кольцова к тебе послала, – рыжая нехотя ставит на паузу видео какого-то творческого номера и рассматривает меня, как рачительная хозяйка – заведшегося на кухне таракана. Брезгливо и с глухим раздражением.

– И че ты от меня хочешь? – в зеленых глазах Шанской плещется глубокая неприязнь, заставляющая недоумевать. Неужели она так сильно обиделась на то, что я испортила ее белоснежный спортивный костюм? В конце концов, я же не специально опрокинула на него стакан вишневого сока и шоколадное пирожное, а.

– Чтобы ты записала меня в список выступающих и скинула график репетиций, – вежливо проговариваю по слогам, вонзив ногти в ладони, и притворяюсь, что не прокручиваю в голове повторение сюжета с соком и брауни.