Мой (не)сносный сосед

– Угу, – я неторопливо облизываю шарик клубничного мороженого и испытываю чистый, ни с чем несравнимый кайф. Забив на то, что на улице свежо, дует промозглый шквалистый ветер, и, возможно, завтра я слягу с ангиной.

– И с друзьями познакомил? – допытывается Лилька, пряча нос в отвороте кашемирового пальто, я же не чувствую холода, как будто невидимое пуховое одеяло согревает меня.

– Угу, – с аппетитом надкусываю хрустящий вафельный рожок и блаженно щурюсь, понимая, что счастье в этом бренном мире есть. Оно не может не есть, в конце концов.

 – Обалдеть! – громко восклицает подруга, пугая проходящего мимо молоденького аспиранта, кутающегося в колючий шарф в бело-коричневую клетку, и устремляет мечтательный взгляд в пасмурное осеннее небо, грустно вздыхая. – Готовый сюжет для мелодрамы. И где мне такого соседа взять… У тебя, случайно, нет еще одного на примете?

– Да он же тебе через неделю надоест. А через месяц ты меня сама попросишь, чтобы его забрали, и денег приплатишь, лишь бы поскорее.

По крайней мере, так было с солистом рок-группы, игравшей в прошлом месяце в «Чернилах». Зорина целых десять дней сохла по худощавому брюнету, покрытому татуировками, после коварной осады заполучила его в свою постель и спустя жалких двенадцать часов потеряла интерес к бедному парню. Оказавшемуся в подобной ситуации явно впервые и не знавшему, кому всучить выведенный на белой майке автограф и что делать с прожженными на заднице штанами, которые погладил добрый бас-гитарист. В итоге ранимую звезду с тонкой душевной организацией мы с Линкой откачивали валерьянкой, кока-колой и пивом, чудом не перепутав пропорции.

– И то верно, – согласно кивает Лилька, в мгновение ока превращаясь из кокетливой недалекой девицы в сосредоточенную железную леди, когда речь заходит о деле всей ее жизни. – Во вторник концерт, так что не забудь съездить на примерку и подогнать костюм. А то знаю я и бюджетное финансирование, и пронырливого председателя профкома, и масштаб любви Шанской к твоей ни разу не скромной персоне.

 – Уй, – подруга безжалостно прикладывает меня лбом о суровую реальность, когда в моей Вселенной беспечно порхают экзотические бабочки, скачут по радужному мосту ослепительные единороги и Гарри Поттер с профессором Дамблдором творит волшебство. – Злая ты, Зорина! Уйду я от тебя.

– Конечно, уйдешь. Чтобы завтра в семь вечера как штык быть на репетиции в клубе, – растягивает пухлые губы, обильно намазанные розовым блеском, в издевательской ухмылке Лилька и подсовывает мне шоколадку, чтобы я не так сильно возмущалась.

Так что по усыпанному листвой тротуару я бреду одна, заедая активный мыслительный процесс Баунти – тем, которое райское наслаждение. И самую капельку жалею, что Ваньку к установке какого-то там программного обеспечения припахал фанат своей работы Волков. А еще так сильно погружаюсь в отпечатавшиеся на подкорке фразы из нашего с соседом вчерашнего разговора, что не замечаю ни сгустившихся грозовых туч, ни лужи под ногами, ни сигналящей мне вот уже пять минут серебристой тойоты.

– Алена, садись, подвезу!

Какое-то время я мнусь, ковыряя ботинком свеже положенный доблестными сотрудниками дорожного управления асфальт, тереблю ремешок от стильной черной сумки, презентованной мне Агатой Павловной, и ищу правдоподобную причину, по которой могу отказаться от столь щедрого предложения Миши Мельникова. Потому что лезть в маниакально отдраенный до блеска салон автомобиля и поддерживать разговор ни о чем мне не хочется.

Но природа, у которой нет плохой погоды, все решает за меня. Первые крупные капли дождя падают на лоб, стекают по носу, и я ловлю их языком и зябко ежусь. Зонт благополучно валяется дома, до ближайшей остановки не близко, так что я совсем не грациозно плюхаюсь на переднее сиденье и щедро пачкаю вымытые коврики буро-коричневой жижей, стекающей с подошвы моей обуви.

  – Извини.

Выдавливаю из себя, не испытывая и доли раскаяния, и с любопытством Дарвина смотрю на бесстрастное лицо, на котором не дергается ни один мускул. Что ж, выдержке отличника можно позавидовать, я бы на его месте точно сорвалась и забила бы грязнулю чайным пакетиком.

– Это тебе.

И, пока в моем воображении разыгрывается красочный блокбастер с финальной сценой убийства злодея, мне на колени опускается букет белых лилий, напоминающих о неудачнике-Казанове из «Чернил». А я, может, с некоторых пор пионы люблю. Розовые.

– Не нужно, Миш, мой парень не оценит, – всем своим видом даю понять, что не поощряю подобные знаки внимания, убирая цветы на приборную панель. Но Мельников с упрямством утопающего хватается за призрачный шанс, как за спасательный круг.

– Парень или жених?

– От перемены мест слагаемых сумма не изменится. Мой Ваня, – фраза птицей срывается с губ еще до того, как мозг успевает отдать команду остальному организму, и звучит невероятно естественно. С пряной нежностью и легким волнением, от которого мурашки бегут по коже.