Мой (не)сносный сосед

Выхожу на балкон, набирая полную грудь колючего морозного воздуха, и шумно выдыхаю, опираясь локтями на подоконник. Босые ступни быстро перенимают холод, порывистый ветер забирается за шиворот и устремляется вдоль позвоночника, но я не замечаю капризов погоды. Целенаправленно листаю список контактов, тыкаю в нужного абонента и не предполагаю, что могу потревожить чей-то покой.

– Саня, привет! – радостно восклицаю, когда собеседник отвечает мне сонным голосом после десятого гудка.

– Филатов, тебя менты приняли?

– Нет, – я рассеянно скребу затылок пятерней, не догоняя к чему клонит не слишком довольный моим звонком Александр, и ищу взглядом какие-нибудь тапочки, потому что теперь ноги начинают стремительно коченеть.

– Ты затопил соседей снизу? Устроил пожар в квартире напротив? Агитировал коллег против президента?

– Нет, – я откровенно не понимаю, чего Волк так взвился, учитывая, что в передряги я не попадал ровно с того момента, как приехала мама и Кнопка появилась в моем доме. То есть очень и очень давно, по нашим с Лагутиным меркам.

– Тогда какого лысого черта ты звонишь мне в четыре утра, когда нам с Лизой через три часа вставать на работу?! – я различаю приглушенную возню на том конце провода и невнятное женское бормотание, и впервые мне становится стыдно перед другом и перед бывшим начальством в лице Истоминой за свою бестактность и назойливость. Вот я дурак, а.

– Прости, что разбудил, бро, – выпаливаю сумбурные извинения и собираюсь повесить трубку, но мягкосердечный для своих непутевых товарищей Волков меня останавливает.

– Говори уже, раз позвонил. Я на балконе.

– Кажется, я ее встретил.

– Кого? – Сашка обреченно выдыхает, оценив мое стремящееся к нулю красноречие, и с язвительно усмешкой уточняет: – шизофрению?

– Девушку. Особенную.

– И в чем проблема? Встретил – женись, – авторитетно выдает Волк и, передав самые искренние сочувствия моей избраннице, отключается, напоследок окунув меня в поток шумного гортанного хохота.

Я же вглядываюсь в предрассветное марево и опустившийся на город белесый туман, удивляясь, как у некоторых людей все просто. И ни тебе замешательства по поводу священных уз брака, ни совета притормозить и разобраться в себе и в ситуации. Спасибо, дружище, за помощь!

Барабаня пальцами по влажному стеклу, я примеряю на Васильеву свою фамилию, представляю, как она переезжает в мою квартиру насовсем, и медленно прихожу к выводу, что не имею ничего против такого варианта развития событий. Особенно, если Кнопка периодически будет готовить свои фирменные гренки с сыром и встречать меня с работы, как вчера – в одном махровом полотенце, едва прикрывающем ее округлые бедра.

Оценив весь список плюсов, я возвращаюсь в темную спальню с наполовину задернутыми шторами с легким сердцем и ясной головой, освобождаюсь от лишней одежды и ныряю под одеяло, широко зевая и подвигая ближе к себе продолжающую дремать девушку. Ненадолго утыкаюсь носом ей в ключицу, втягивая ноздрями едва уловимый персиковый аромат, и больше не думаю, что подкинутое Волком предложение такое уж нелепое. Тем более, если оно поможет избавиться от блондина-ботаника, вечно крутящегося около Васьки.

Сны мне сегодня снятся яркие и красочные, как седьмой форсаж, герои которого рассекали в дорогих смокингах и вычурных блестящих платьях по знойной арабской пустыне. Красивую картинку дополняют неприлично высокие небоскребы и миллионы долларов на колесах, вроде черно-оранжевого Бугати Вейрон или сочно-алого Феррари Италия. И при таких вводных возвращаться в нашу осеннюю серость мне точно не хочется.

Так что я отключаю свой будильник и, перекинув волнистые Аленкины волосы ей через плечо, снова утыкаюсь носом в острую ключицу. По-моему я становлюсь персиковым наркоманом. И, что самое страшное, этот факт меня ни капельки не пугает.

На грани между блаженной дремотой и явью, я веду подушечками пальцев по бархатной коже вдоль Васькиного позвонка и замираю около ее выступающих лопаток, когда чужой телефон начинает заливаться отвратительно-звонкой трелью. И с трудом подавляю порыв разбить изрядно надоевший гаджет о стену, так чтобы он рассыпался на множество маленьких винтиков, не подлежащих починке и восстановлению.

– Выруби, – хрипло шепчу и в подтверждение абсолютной серьезности своих намерений царапаю зубами Аленкино ухо.

– На пары опоздаю.

– Да и в пень их, – тяну Кнопку еще ближе к себе и крепко обнимаю, не позволяя сдвинуться с места. Слышу, как она задумчиво сопит, и не могу сдержать шалой довольной улыбки.

В общем, из нагретой нашими телами постели мы выбираемся глубоко за полдень. Сонные, растрепанные и до невозможного счастливые. По крайней мере, Васька не выглядит разочарованной и то и дело дотрагивается кончиками пальцев до своих чуть припухших губ, пытаясь то ли стереть следы моих поцелуев, то ли наоборот их восстановить.