Мой (не)сносный сосед

От удара о кирпич неприятно саднят лопатки, но все это мелочи, по сравнению с опутавшей меня по рукам и ногам паникой, мешающей думать и сопротивляться. Иррациональный страх надежно сковывает конечности и подбрасывает пищу для мозга, транслирующего рефреном одну фразу: «Никто не придет».

– Отпусти, – надсадный хрип с клекотом вырывается из моей груди и меньше всего походит на вразумительную речь, а слетевший с катушек ботаник остервенело продолжает сдавливать пальцы, причиняя нешуточную боль.

– Чем я хуже твоего байкера?!

В попытке получить ответ на поставленный вопрос, мое безвольное тело снова вбивают в кирпичную кладку, и я уже готовлюсь упасть в спасительный обморок, потому что сознание плывет, а перед глазами чернеет. Но неизвестно откуда взявшаяся неведомая сила играючи отрывает от меня Мельникова и отшвыривает его в сторону.

Где-то в параллельной реальности слышится душераздирающий треск, за ним следует убийственный хруст, но мой мир сужается до клочка линолеума под ногами, на который я и падаю, царапая колени. Я обхватываю себя онемевшими руками и трясусь, как осиновый лист, так, что даже зуб на зуб не попадает.

– Ублюдок! – от раздавшегося над головой знакомого голоса внутри становится чуточку теплее, и я ненадолго выпутываюсь из щупалец испытанного шока.

Сердце трепыхается раненой птицей, пока я разглядываю Ванькину серую с желтыми полосами толстовку и его окровавленные кулаки. И, рвано выдохнув, я все-таки скатываюсь в типичную женскую истерику, заливая свитер слезами, в то время как парни с оглушительным грохотом вываливаются в коридор.

Я медленно отползаю от входа и, добравшись до кресла, забираюсь в него прямо с ногами. Сворачиваюсь калачиком, по-прежнему дрожа, как от африканской лихорадки, и тщетно пытаюсь восстановить сиплое прерывистое дыхание.

 – Але-е-ен, – чьи-то пальцы осторожно касаются моего подбородка, и я бы отдала все сокровища мира за то, чтобы в гримерке оказался несносный Филатов, которому я простила уже все. Но здесь, в узкой комнатенке с плохим освещением, мнется обеспокоенная Кольцова, сравнявшаяся по цвету с маленьким дружелюбным привидением.

– Я в порядке, Лин, – выталкиваю с трудом, как будто в рот насыпали песка, и, спокойно пережив полный скепсиса взор, прошу плед. Укутываюсь в колючую темно-коричневую ткань и жадными глотками пью воду из оставленной кем-то из девчонок бутылки. – По крайней мере, панихиду можно отменять. Я еще не всех на этом свете достала…

– Дурная, – укоризненно произносит куратор и, сжав меня в бережных объятьях, подтаскивает стул, чтобы сесть рядом. – Это я во всем виновата…

– С чего вдруг?

– Я как тебя с этим Мельниковым увидела, хотела сразу предупредить. Но не смогла дозвониться, – Кольцова взъерошивает густые темные пряди и так рьяно кусает губы, что успокоительное хочется предложить уже ей. – Его из университета год назад отчислили…

– Я вот сейчас чего-то не понимаю или лыжи все-таки не едут?

– Да там история была с ним мутная. Учился на отлично, характеристики от преподавателей имел сплошь положительные, встречался с хорошей девочкой из благополучной семьи. Только спустя какое-то время эта девчонка загремела в больницу с нервным расстройством, потому что ее избранник слишком маниакально контролировал ее жизнь и довел беднягу, можно сказать, до ручки. Дело, конечно, замяли, но попросили Михаила перевестись по-тихому…

– Вот тебе и идеальный мальчик Миша, – нервно хмыкнув, я опустошаю бутылку с водой и методично перевариваю озвученную подругой информацию, про себя благодаря фортуну за так вовремя примчавшегося в «Чернила» соседа. – Кстати, Лин, а где Ваня?

– Их с Мельниковым куда-то охрана увела.

Глава 34

Иван

– Ну, знаете… Потрясающе!.. О каком правосудии

можно тут рассуждать? Слесарь дядя Коля бегает

пьяный по городу, начальник милиции дядя Леша пьет

с ним водку, городской прокурор дядя Вася закрывает

на все глаза, а преступник остается на свободе. И это

в то время, когда весь цивилизованный мир уже

несколько столетий живет по закону.

(с) к/ф «Двенадцать».

– Огонька не найдется? – я опускаюсь на ступеньки, боковым зрением отмечая, как в пяти метрах от меня Мельников харкает кровью на землю. И жалею только о том, что нас слишком быстро разняли.

– За что ты его так? – рядом подсаживается охранник, который знает нас с Захаром как завсегдатаев клуба, и ловким движением выбивает сигарету из золотисто-бежевой пачки.

– За Васильеву, – коротко бросаю я, не желая вдаваться в детали, и жадно затягиваюсь горько-сладким дымом заполняющим легкие. Рассеянно пускаю в воздух округлые ровные кольца и не хочу представлять, чем мне грозит причинение средней тяжести телесных уникуму в модном бежевом джемпере. Назвать этого урода человеком язык не поворачивается.

– Хорошая девчонка, – одобрительно кивает секьюрити и по-дружески похлопывает меня по плечу. – Ты извини, мы б на месте все решили. Но Анька уже ментов вызвала.