Мой (не)сносный сосед

И я уже не слышу, что пытается доказать посерьезневшему капитану, стряхнувшему с себя маску балагура, Михаил, потому что Саня буквально выволакивает меня за дверь и тащит по коридору за шкирку. Прямо как мама когда-то в шестом классе, когда я разбил окно в директорском кабинете.

– Волк, хорош, перед пацанами стремно! – я не без труда выворачиваюсь из стального захвата, стоит нам выйти на свежий воздух, и тут же получаю увесистый подзатыльник. – Сколько ты еще меня воспитывать будешь, блин?

– Пока ты не перестанешь вести себя, как дурак, – флегматично отвечает друг и садится за руль его любимой черной бэхи, которой он не изменяет несколько лет.

Опускает боковое стекло и, изучив мои далекие от нормального вида штаны, выдает с понимающей ухмылкой старшего брата.

– Прыгай, все равно на мойку собирался.

И все время, пока мы выезжаем с территории отделения полиции, пока катим на бешеной скорости по автостраде, обгоняя байки и мерсы, как стоячие, я мыслями возвращаюсь к Кнопке. Представляю ее огромные голубые глазищи, тонкие острые ключицы и невольно вспоминаю день нашего знакомства, когда она неуправляемым вихрем ворвалась в мою жизнь и вылила мне на голову почти литр офигенно вкусного кофе.

Скучаю до ломоты в пальцах. Аленки не хватает так сильно, что будни кажутся неинтересными и одинаковыми, а из окружающего мира как будто выкачали все краски, и теперь он демонстрирует мне сплошь серый цвет. Убогие автобусы, невыразительные здания, блеклых людей, как на старой кинопленке.

– Волк, ты же в курсе, где Васька? – пришедшая на ум идея только поначалу видится глупой, потому что правый угол Сашкиных губ характерно подергивается, моментально выдавая его осведомленность.

– Отвези к ней.

Проникнувшись моими метаниями, неоновой вывеской горящими на лбу, Волков согласно кивает и перестраивается в крайний правый ряд. Ну, а я очень кстати нахожу у него в бардачке бутылку початого односолодового виски и нетерпеливо отвинчиваю пробку, решив, что мой организм заслужил небольшую дозу успокоительного.

Глава 35

Алена

— Ты отвратительный! Я тебя ненавижу!

— Тогда почему ты держишь мою руку?

(с) к/ф «Сплетница».

Я целую бабушку в сухую морщинистую щеку, составляю в холодильник остатки Пражского торта и убираю в контейнер котлеты по-Киевски. Еще раз сжимаю одну из моих любимых родственниц в нежных объятьях и, пообещав чаще ее навещать, выскальзываю за дверь. Чтобы в три шага пересечь пространство лестничной клетки и поскрестись в квартиру напротив, куда полчаса назад приехала Лиза.

– Привет, малая! – подруга встречает меня с радостной улыбкой, озаряющей красивое безмятежное лицо, и затаскивает в небольшую квадратную прихожую, помогая избавиться от наспех наброшенной поверх плеч куртки.

Забирает из моих рук изрядно потрепанный рюкзак с единорожкой и, заставив меня обуть огромные пушистые тапочки с розовым помпоном, направляется в кухню. Где гостеприимно горит мягкий желтоватый свет и накрыт стол для позднего ужина. На красивых цветастых салфетках расставлены фарфоровые чашки из старого сервиза, который когда-то был в каждой уважающей себя семье. На плитке закипает пузатый эмалированный чайник, а на сковородке призывно шкварчит картошка, забивая ноздри неповторимым ароматом из детства. Отчего с новой силой разыгрывается аппетит, отсутствием которого я страдаю вот уже несколько дней.

– Почему мужики такие козлы, а? – я обиженно хлюпаю носом и втайне расстраиваюсь, что лежащий на столе экраном вниз гаджет молчит, а обрывавший мне телефон еще утром сосед не проявляет должной настойчивости.

– А ну-ка с этого места поподробнее, – просит Истомина, намазывая третий подряд бутерброд маслом, укладывая сверху ломтики буженины и Гауды и в упор не замечая надкусанного куска хлеба на краю тарелки. Что, в принципе, вполне оправданно в ее положении.

Глянув искоса на Лизавету и опять шмыгнув носом, я достаточно последовательно рассказываю ей о дурацкой просьбе притвориться невестой Филатова и не менее странном согласии у него пожить. Как на духу выкладываю и про свои внезапно проснувшиеся чувства, и про заявившуюся с Ванькиным айфоном брюнетку, и про разбившиеся стеклами внутрь розовые очки. И даже не забываю упомянуть о том, что Агата Павловна периодически присылает мне смешные картинки в ватс ап.

– Здесь, должно быть, какая-то ошибка… – задумчиво тянет Истомина и зарывается пальцами в отросшие волосы, превращая аккуратную укладку в разрозненные торчащие в разные стороны пряди. А еще так долго и так внимательно изучает висящий за моей спиной календарь, что я не выдерживаю и перегибаюсь через стол.

– Именно! Втюриться в бабника – моя колоссальная ошибка! – отскакивающий от стен крик звучит слишком жалко даже для меня, так что я устало опускаюсь обратно на стул и, выдавив что-то похожее на извинения, пытаюсь взять под контроль выплеснувшиеся эмоции и попутно не залить слезами аппетитное Лизкино оливье.