Мой нелучший друг

Кошка запрыгнула в подвал. Собака поняла, что нашкодила, и вернулась ко мне.

– Будь ты проклята, – шипела я сквозь зубы, возвращаясь в исходное положение.

– Ав-ав-ав, – ответила собака.

– Попробуй только после этого нагадить в квартире, – пригрозила я.

Я потащила четвероногого друга домой. Скинула нелепую юбку и швырнула поводок. Посмотрела в зеркало. На лбу набухала круглая шишка. В морозилке нашлась только вчерашняя недоваренная пачка пельменей. Приложив холод ко лбу, легла на диван.

Дуська, зараза, примостилась рядом.

– Пошла вон! – в сердцах пожелала я.

Она заскулила и стала лизать мне руки.

– Чувствуешь свою вину? Маринка придет, все расскажу.

Хотя, я понимала, что оделась бы нормально, ничего не случилось бы. Сама виновата, а на собаку злюсь. Погладив мохнатую шерсть, я ощутила, как дрожит Дуськино сердечко. Быстро-быстро бьется.

У Маринки я прожила три дня. Домой я вернулась практически в целости и сохранности. Маленький бугорок на лбу напоминал о том, как я провела время в Сашкино отсутствие.

Глава 18

На неделе предстояла встреча с администратором агентства, с которым истекал контракт. Время летит незаметно. Отрывая лист календаря, убеждаешься, что закончилась осень. Пытаешься что-то подытожить. Понимаешь, что ничего глобального и существенного не случилось за этот период. Становится грустно. А осенняя хандра – вещь унылая и необратимая.

Сашка уехал, я продолжала покорять клубы, отрабатывая контракт, и все надеялась на Его Величество Случай. Все без изменений. А так хотелось праздника. Хотелось осуществления желаний! И все еще хотелось стать Звездой. Певицей на все времена.

– Смирнова, мы согласны пролонгировать с вами контракт при одном условии, – елейным голосом размазывала слова крашеная блондинка.

– Я слушаю.

– Слушать надо не меня, а директора, – тянула силиконовые губы девица.

– Вы сказали об условии, – я сдержала первый порыв врезать блондинке в пластилиновый рот одной левой.

– Агентству не интересен отработанный материал. Смените внешность, сходите к хирургу и засияете с новой силой.

Я чуть не задохнулась от такого предложения.

– Где директор?

– Игорь Александрович будет через час, – хлопнула она ресницами.

– Тогда зачем меня пригласили на это время, если его нет?

– Чтобы вы обдумали наше предложение.

Я плюхнулась в кресло. Первой мыслью было: бежать. Бежать подальше. Но вторая мысль была более прагматичная: куда? Что ждет меня там, за стенами этого агентства? Опять слоняться в поисках работы, перебиваться случайными заработками и ныть, напоминая о себе бывшим продюсерам и коллегам? На ТВ шла ротация следующего поколения шоу-талантов. Новые звезды жгли небосклон. Юные амбиции стремились покорить неприступный город. Смазливые лица создавали гороскопы нынешнего шоу-бизнеса.

– Смирнова, – вывело меня из оцепенения блондинистое чучело в приемной.

Я повернулась вполоборота. Знак неуважения. Типа того.

– Игорь Александрович подъезжает, возьмите свои документы.

Директор явился, напевая что-то себе под нос. Видимо, им владело прекрасное расположение духа. Прождав в приемной более часа, я ввалилась в кабинет без приглашения.

– Игорь Александрович, – заявила со старта, – на операцию не согласна. Считаю, что пластика в моем возрасте вредна для здоровья.

– Э… простите, а вы кто?

– Виктория Смирнова, – растерялась я, – вот контракт…

Он взял бумаги, покивал головой, почитал и вновь поднял на меня глаза.

– Значит так, я предлагаю дописать в ваш договор некую другую сумму, – внезапно предложил он.

– Если я сделаю пластику, это я поняла.

Я стала торопливо объяснять ему свою позицию.

– Понимаете, я не согласна…

– Стоп! Откуда эта навязчивая идея? Прекратите истерить.

– От вашей секретарши…

– Танечки? – поднял брови.

– Крашеной блондинки, – кивнула я.

– Ха, интересно!

Директор поднялся из-за стола и зашагал по кабинету. Я следила за его передвижениями и не могла понять, о чем он думает. Он медленно подошел ко мне, взял двумя пальцами за подбородок и приблизил свою усатую физиономию.

– Деточка, обещаю дописать к твоему гонорару нолик, если ты в конце выступления будешь снимать с себя одежду.

– Но… Вы…

– Я бы даже сказал – срывать. В порыве страсти. У меня есть новая песня. Ты подходишь по типажу.

Я чувствовала, как его пальцы вонзаются в мое горло, заставляя судорожно хватать воздух. Чудовищное предложение никак не вязалось с моим пуританским воспитанием. Непристойность была даже не в том, чтобы оголяться на сцене. Я никогда не критиковала стриптизерш. Они выбрали этот вид танца своим занятием. Но поющая стриптизерша – это слишком. А тем более, я мечтала стать певицей с большой буквы. Настоящей, на все времена. Такая мерзость никак не вписывалась в становление моей карьеры.