Мои нереальные парни

– Галлюциноген, который тебе дает шаман. Это как пройти курс десятилетней терапии за одну ночь.

– Ясно.

Странно, до чего быстро я соглашалась с россказнями Лолы.

– На церемонии в парке Джошуа-Три Эмма с кучей других незнакомцев принимает айяуаску. Она переживает невероятный духовный опыт: типа, возвращается в прошлое и залечивает распри между ней и ее матерью. Она выходит обновленная и попадает в пустыню – под ногами у нее песок, над головой звезды.

– Хорошо, продолжай.

– И впервые в жизни она пребывает в абсолютном спокойствии. Потом вдруг видит рядом мужчину. Парня, который тоже принял айяуаску. Он протягивает ей руку, она ее берет. Они ничего не говорят друг другу, но она знает, что встретила любовь всей своей жизни.

– Лола, это же бред.

– Дай мне еще минутку. Итак, они возвращаются в Лос-Анджелес – парень тоже оттуда – и проводят вместе выходные. Она счастливее, чем когда-либо, никто прежде так всецело ее не понимал. Он переезжает к ней. Ребята проводят вместе три счастливых месяца.

– Допустим.

– Потом что-то разладилось. Парень начинает ее раздражать. Они ссорятся из-за всего подряд. Эмма говорит: «По-моему, у нас ничего не получится». А он: «Нам просто нужно вернуться в пустыню и принять еще айяуаски».

– Значит, это была всего лишь долгая галлюцинация?

– Точно. Поэтому она говорит: «Нет, забирай свои вещи и уходи» – он так и делает. Затем, примерно через неделю, появляется ужасная вонь. В каждой комнате. Эмма никак не может от нее избавиться.

– О нет.

– Она вызывает уборщиков – те наводят идеальный порядок, но запах не исчезает. Прожив в этом аду месяц, Эмма наконец выяснила, откуда он исходил.

– И?

– Чувак разобрал кондиционер, затолкал в него сырых креветок, а потом снова собрал. Запах распространялся вместе с потоком воздуха.

– Мерзость. – С минуту я молчала, пораженная анекдотичностью развязки. – Прекрасное дополнение к Полке Злорадства, Лола. Наш худший разрыв никогда с этим не сравнится.

– А что бы ты сделала? На ее месте?

Я допила остатки приторно-сладкого кофейного ликера.

– Вернулась бы в пустыню, – сказала я. – И приняла еще.

– Но тогда их отношения были бы ложью.

– Вспомни Деметрия и Елену.

– Они учились с нами в универе?

– Это из «Сна в летнюю ночь». В конце пьесы две пары обретают счастье со своими сужеными. Но Деметрий любит Елену только потому, что на него наложены чары.

– И на этом все заканчивается?

– Да.

– Почему?

– Есть разные теории. Вероятно, от Шекспира требовалось завершить историю по всем правилам комедии. Когда я работала в школе, то с трудом могла объяснить ученикам – они считали такой счастливый конец крайне неправдоподобным. И постоянно спрашивали, как я думаю, будет ли Деметрий по-прежнему любить Елену после окончания пьесы.

– И как по-твоему, будет?

– Вопрос не в том, продолжит ли он ее любить, а в том, проснулся ли он, – сказала я.

Лола смотрела на улицу, фонарь заливал ее лицо янтарным светом – светом, который столько лет освещал ночные сцены нашей дружбы. Она взяла мой телефон, разблокировала его и открыла магазин приложений. Появилась иконка «Линкса» с возможностью загрузки.

– Надеюсь, не проснулся, – подытожила она и положила телефон мне на ладонь.

Экран призывно светился неизвестностью.

Эпилог

Когда я просыпаюсь 3 августа, на небе ни облачка. Такая погода напоминает о детстве: божьи коровки на веснушчатых руках и клубничное мороженое в парке. Наверняка в те годы бывали и облачные дни с моросящим дождем, но я ни одного из них не помню. Я чищу зубы, умываюсь и по традиции – хотя и вопреки исторической достоверности – включаю в гостиной «The Edge of Heaven». Это и правда прекрасная танцевальная песня.

Я отправляюсь на прогулку по району. Переступаю через остатки ночных застолий у кафешек. Прохожу мимо облупившегося красного фасада «Таверны» – при дневном свете он похож на детского аниматора без костюма. Я делаю излюбленный круг по Хэмпстед-Хит и по дороге домой покупаю флэт-уайт (двойной, с жирным молоком).

Когда я возвращаюсь, Анджело как раз уходит. Мы обмениваемся любезностями, выкуриваем по сигарете на солнышке, и я сообщаю о своем тридцать третьем дне рождения. Он говорит, что это возраст распятого Христа, и спрашивает, как я планирую сравняться с его достижениями. Я отвечаю, что наверняка спасу человечество в грядущем году. А если нет, то обязательно стану больше жертвовать продовольственным банкам.

В середине дня я держу путь на Албин-сквер. В этот раз мне захотелось отпраздновать, устроив скромный пикник, и я не придумала лучшего места, чем сквер возле моего первого дома. С собой у меня покрывало, несколько складных стульев и сумка-холодильник с вином и едой. В списке гостей всего семь человек: Кэтрин, Марк, Лола, Джо, Люси, мама и папа.