Мой номер — первый

Пробовали продолжать игру в атакующем ключе, но англичане сорвали наши попытки закрепить успех. Подумал про себя: поставить бы на этом точку и скорее бы все закончить! Но играть еще предстояло долго. Англичане взвинтили темп, усилили давление в попытке завладеть центром поля. А кто контролирует пространство, тот и создает голевые ситуации. Наши уступать не хотели, что привело к единоборствам, да таким, что только искры сыпались. После одного из поединков не смог подняться наш защитник Гёг. Я не рассмотрел в деталях, что там произошло (это было на половине гостей, недалеко от скамейки запасных, где сидели наши). Очевидно, английский футболист переусердствовал, но не умышленно, ибо травмировать противника не хотел; англичане на это не идут. Подтверждением такого предположения стали и объяснения пострадавшего и высказывания всех находившихся поблизости — игроков, врача, массажиста, да и кое-кого из сидевших на нашей скамейке (например, Венцеля, которого я хорошо видел).

Затем имел место эпизод, свидетелем которого я стал впервые. Когда Гёг очутился на земле, корчась от боли рядом с линией, к нему бросились наши. Подбежал и Венцель. Он был раздосадован тем, что судья не пресекает грубость. В первый момент Шане показалось, что у Гёга перелом ноги, Они с Гёгом друзья, играют в одной команде. Впрочем, я знаю темперамент Венцеля, обостренное чувство солидарности с партнёром. Он вел бы себя точно так же, если бы на земле оказался игрок самой грозной команды-соперницы, забившей ему накануне в матче чемпионата лиги «незаслуженный» гол. Венцель переживает каждый матч почти как Венглош, а особенно глубоко — находясь на скамейке (острее, чем если бы стоял в воротах). Позднее Шаня рассказал мне, что хотел помочь Гёгу покинуть поле, но признал: не удержался от реплики в адрес арбитра. Не стоит, вероятно, разъяснять «экспрессивность» сорвавшегося словца. Хотя Мичелотти, судья из Италии, и не понимал ядреных словацких выражений, он угадал их смысл по выражению лица и по жестикуляции Венцеля. И выдворил моего коллегу за пределы поля (по правилам на поле не имеют права появляться сидящие на скамейке запасных. Даже в самые драматичные моменты. С этим спорить нельзя). Венцель был раздосадован. Особенно задело его то, что судья выговаривал ему, вместо того чтобы наказывать виновного. Тогда он произнес фразу, которую судья не мог не разобрать. Шаня не знает итальянского, но в свою реплику вставил слово, хорошо знакомое любому итальянцу и звучащее для него оскорбительно в любой точке земного шара. Как точно прозвучала фраза, забыл уже и сам Венцель, но словом, «зацепившим» арбитра, было «макароны». Венцеля — не игравшего, находившегося «на скамейке запасных» в ожидании возможной замены партнера, арбитр удалил до конца матча! Ни объяснения, ни протесты не принимались: служитель Фемиды оставался неумолимым. Венцель вынужден был, в конце концов, отправиться в раздевалку.

Этот инцидент, случившийся на 60-й минуте, поставил нас в весьма щекотливую ситуацию. Мы вели — 2:1 и не могли не рассчитывать на то, что англичане сделают все возможное, чтобы выравнять счет. Играть еще надо было целых полчаса. А у нас в эти тридцать минут я оставался единственным голкипером. Получи я (не приведи господь, конечно!) в эти полчаса травму, после которой не смог бы остаться в воротах, — и вопрос о дублере остался бы открытым. Место в воротах был бы вынужден занять кто-то из полевых игроков. Кто именно, сказать не берусь. «Когда-то» в целом неплохо вратарским ремеслом овладел Сватя Плускал, но в этом плане преемников в сборной у него не нашлось. Пожалуй, мог бы натянуть на себя вратарский свитер (конечно не только ради этой процедуры как самоцели) Тоно Ондруш, поскольку своей крупной фигурой «закрывает» большое пространство, но... На такой случай все же и ему не мешало бы немного пополнеть.

Знакомые спрашивали после матча, как мне игралось, когда я осознал, что с момента удаления Шани «не имею права» на травму и не должен дать себя травмировать. Нервничал ли я по этой причине, и в какой мере это отразилось на надежности игры? Замирали от ужаса и на стадионе, и у телевизоров, когда я шел на воздушную дуэль. Со страхом следили за каждым моим падением. Не спускали глаз и с английских футболистов, стараясь «разглядеть» в их обычных (игровых) атаках голкипера тонкий, ловко замаскированный умысел, направленный на то, чтобы причинить мне травму. Я ничего подобного не заметил, несмотря на то что англичане (главным образом в последние десять минут) «давили» как могли и проявили максимум спортивной злости. Я часто играл на выходах, не раз вступал в единоборства с мастерами игры в воздухе, решительно шел на перехват навесных подач в штрафную. К опасениям наших болельщиков отношусь, однако, с пониманием. У нас, невзирая на строгий запрет тренера, пожалуй, нашелся бы субчик, который «забыл» бы свое колено в моих ребрах либо незадачливо ткнул носком бутсы «по мячу», непременно попав бы в ту самую точку, где я заканчивал бросок в ноги.