Мой номер — первый

Ситуация была ясной, и все же червь сомнения не давал покоя. Я рассуждал так: поддашься легкомыслию — пропустишь нелепый гол в начале матча. А значит, полевых игроков выведешь из равновесия. Соперник обнадежится, обретет второе дыхание, сделает невозможное — и ответственность за последствия ляжет на тебя. Разве не выбывала наша национальная команда уже дважды из отборочных групп, упуская победы именно в таких «бесспорных» матчах? Первый раз это случилось в 1967 году, когда мы не смогли удержать победное место в группе, проиграв в последнем матче дома ирландской сборной. Гости прибыли в Прагу словно на экскурсию — любители в чистом виде, напоминавшие скорее отряд студентов, чем футбольную команду. Было их всего двенадцать. По-моему, играл за них даже... водитель автобуса. Как ни парадоксально, но праздник победы был на их улице — 2:1. Другой раз это произошло три года спустя, когда мы потеряли очко во встрече с национальной сборной Финляндии. Именно этого очка нам и не хватило в суммарном подсчете, В обоих случаях матчи были отборочными в чемпионатах Европы. По стечению обстоятельств, я не выступал ни в той игре, ни в другой. Встрече с футболистами Ирландии не придал значения даже тренер Марко, решивший дать попробовать силы Крамеру (а заодно и проверить новобранца). А против финнов я не играл из-за «той самой» коллективной дисквалификации после чемпионата мира в Мексике (лучше о ней не вспоминать...). Но мое отсутствие на поле отнюдь не означало равнодушия к результатам матчей. И вот ситуация повторяется в третий раз — и снова в первенстве Европы. На сей раз я— его участник,..

Между тем футбольный сезон заканчивался. Тренеры думали о том, как удержать хорошую форму команды до намеченной на 23 ноября встречи со сборной Кипра. Со мной забот не было — я готовился к игре, словно к матчу с бразильской командой эпохи Пеле. Летели туда в хорошем настроении, но едва не долетели: до места-то добрались, но... не приземлились.

Всякое бывало в полетах, однако такое со мной случилось в первый раз. Самолет — наше обычное транспортное средство, и даже дома воздушные перелеты— обычная составная часть наших будней, связанных с участием в чемпионате. Посадочная полоса в Лимасоле оказалась несколько короче стандартной. Самолет приближается к ней с моря. Пилоты в курсе дела, принимают это обстоятельство в расчет. Здесь совершают посадку машины регулярных авиалиний. Мы летели на лайнере «Ди-Си 9», принадлежавшем местной авиакомпании. Это машина скоростная. Во время посадки скорость ее чуть выше, чем у других самолетов. Приземлялись вечером, когда сгущались сумерки. Чувствуя, как лайнер идет на посадку, уменьшает обороты и тормозит закрылками, я вышел из дремотного состояния и ждал, когда самолет вздрогнет от контакта колес с твердой поверхностью,

Но вместо этого... Вновь взревели двигатели: не столько, вероятно, за счет мотора, сколько силой воли пилот постарался еще раз поднять лайнер, хотя скорость спуска, само собой, меньше скорости, развиваемой при старте. Первое, о чем я подумал,— забыли выпустить шасси. Но, еще толком не проснувшись, оценить опасность так реально, как другие, следившие за посадкой с самого начала, не мог. Даже видавшие виды пассажиры сидели с побледневшими лицами. Те, у кого нервы покрепче, самообладание сохранили, но покрылись испариной. А наш врач доктор Бучек, сидевший рядом со мной, сдавленным от испуга голосом воскликнул:

— Это еще один Суходол!..

(Недели две назад в Суходоле, близ Праги, перед самой посадкой рухнул югославский самолет с нашими туристами.— Прим, авт.)

На нашем самолете рискованный маневр пилоту удался: вновь летчик поднял машину, описал круг, сделал еще заход и мягко опустил гигантскую птицу на дорожку. На летном поле нас помимо остальных встречали Плускалы. Стояли бледные, перепуганные — в ожидании чего-то грандиозно неприятного (по пустякам Сватю из благодушного настроения вывести трудно). Потом мы узнали, что была допущена ошибка в расчетах дистанции и высоты, и пилот начал посадку на местную укороченную полосу не с начала, а пропустив примерно треть взлетно-посадочной. Но прежде чем сел, успел сообразить, что места для торможения не хватит (говоря «на футбольном языке» — просто «будет длинным» в отличие от не успевшего к мячу голкипера, который зовется у нас «коротким»). В футболе такая ситуация — стопроцентно голевая. К счастью, пилот справился с машиной (и с собой, естественно), и маневр ему удался. Я тоже (хоть и задним числом) испытал страх. Будь с нами Адамец, всегда с плохо скрываемым ужасом садившийся в самолет, как пить дать, пришлось бы приводить его в чувство. Назад он уж точно поплыл бы пароходом— с острова другого пути нет (если не считать доисторического — вплавь. Ну, это, конечно, шутка).

Чуть улеглись страсти, я отвел Сватю Плускала в сторону, чтобы узнать, что ждет нас в матче с национальной сборной Кипра. Сватя бросил на меня короткий взгляд, вероятно угадав мои опасения (не удивительно, учитывая его степень знакомства со мной). Лицо его расплылось в широкой улыбке: