Мой номер — первый

В конце 1963 года в составе «Дуклы» я отправился в турне во Вьетнам и другие страны Дальнего Востока. Казалось, что Вейвода взял меня из жалости третьим вратарем. Перед отлетом, однако, он разговаривал со мной, сказав, что хочет дать мне возможность постоять как следует. Я знал, конечно, что в таких поездках лучше всего располагать тремя голкиперами (на случай, если один получит травму. А двое требуются в каждом матче).

Это была моя первая поездка за границу. Прежде выезжал только в ГДР, с юниорами. Перед отлетом заглянул домой, в Штернберк. Маме не нравилось, что я встречу рождество вдалеке от своих. Без меня до сих пор не обходилась ни одна праздничная елка. Мы отправлялись во Вьетнам на турнир дружественных армий, но попутно договорились провести серию матчей в Камбодже [2] , Индонезии и Бирме. Манящие названия азиатских стран скрывали туманные дали, от них веяло экзотикой. Но маме и бабушке они не говорили ни о чем. Ведь мы предполагали вернуться только в будущем году. Бабушка также не могла взять в толк, почему никто из команды не вернется домой ни к сочельнику, ни к Новому году:

— Ведь есть среди вас и женатые, у которых дети. Как же так?..

Убеждала, как могла, чтобы я сохранял осторожность. Не могла представить, что меня ждет. Всюду ей мерещились опасности. Она снова смотрела на меня как на малолетнего ребенка. А когда настала пора ехать, трижды перекрестила меня.

Вылетели в ноябре. Дорога заняла почти двадцать часов, но большую часть пути я проспал. Когда остальные убедились, что мы не составим им веселую компанию, нас со Сватей Плускалом, еще одним любителем поспать, усадили на задние кресла — в так называемое «спальное купе». Будили нас лишь во время промежуточных посадок.

Опытные путешественники еще в Праге предупреждали о перепаде температур и разнице в климате, с которыми предстоит столкнуться. Поговаривали о «сауне». Но когда мы вышли из самолета в Пномпене, почувствовали себя как в парной. Но если в сауне жар сухой, то здесь было и жарко и невероятно влажно. Больше всех досталось Гонзе Гелете. Он быстро «выпарил» из себя всю имевшуюся влагу и пил буквально из любого источника. Вода уходила в него как в бездонную бочку.

Ко всем несчастьям, мы еще и застряли. Местный самолет, на который предстояло пересесть в Пномпене, или «досрочно» улетел или не летал вообще. Оставалось дожидаться очередного рейса. Мы страшно обрадовались, узнав, что нас берет на борт французский экипаж контингента ООН, который вез в Лаос индийских военнослужащих из комиссии по наблюдению за перемирием. К счастью, в Ханое не было «парилки». Влажность ощущалась и там, но ртутный столбик не поднимался столь высоко. Когда мы представили, что в Пномпене предстояло бы не просто ходить, но и бегать, играть в футбол, нас обуял страх. Но по прошествии примерно месяца, в течение которого мы играли и тренировались в аналогичных условиях, такая перспектива перестала казаться особенно страшной.

Вьетнамские друзья принимали нас очень тепло. Исключительно гостеприимные хозяева старались исполнить любое желание, даже то, о котором только догадывались. Весьма милые и вежливые люди живут во Вьетнаме.

Из Ханоя в портовый город Хайфон, где нам предстояло выступать в отборочной группе, добирались на туристическом автобусе. На рисовых полях вдоль шоссе царило оживление. Но работали одни женщины. Нам объяснили: все мужчины на фронте. Дорога пересекала уйму рек и речушек (говорят, во Вьетнаме их тысячи). Но мосты попадались редко, а кое-где — только их обломки. Поэтому машины (и наш автобус в том числе) преодолевали водные преграды «вброд». Где это не удавалось, выручал паром. В Хайфоне пересекать участки, залитые водой, приходилось и по пути из гостиницы на стадион. Раз (иногда — два) в день туда и обратно. Когда мы не играли, Вейвода заставлял идти на тренировку. По мере акклиматизации последовательно увеличивал нагрузку, словно на тренировках в Праге. Вьетнамцы, наблюдая за нами, только покачивали головами.