Мой Однолюб. В его сердце другая (СИ)

Впервые за неделю думаю, что очень его хочу. Соскучилась.

Я захватываю его руку, тяну к себе и нежно целую. Перебираю пальчиками сбитые костяшки. Чувство благодарности переполняет. Чувство любви уже переполнено и разливается внутри меня сладким, тягучим шоколадом.

На улице темнеет. Я все больше думаю об отце и предстоящем разговоре с мамой.

— У нее есть велосипед… Ты видел? — спрашиваю с надрывом.

Отчаянно хочется с ним поделиться. Болью и раздражением. Только он меня поймет и не осудит.

— Я тебе тоже куплю, малыш. И ездить научу. Не парься.

— Откуда ты знаешь, что я не умею? — замираю.

— Ты сама говорила. В Турции. Забыла?

Подмигивает мне, возвращая руку на руль.

— Забыла, Вань.

Мысли в голове хаотично скачут с обиды на обиду, как пчелы с цветка на цветок. Я не могу заставить себя успокоиться. Даже применяемые техники «трансерфинга реальности» не помогают, поэтому варюсь в негативе.

Жалуюсь дальше.

— Он ей все прощал, Вань. Сигареты, двойки, воровство…

— Думаю, у Александра было чувство вины, — Соболев откашливается. — Из-за этого.

— Он ей все прощал… А мне нет, — усмехаюсь. — Он ее больше любил…

С ног до головы накрывает. Ревность, скорбь, страх, любовь и ненависть — коктейль отвратительный. Хочется плеваться.

— Не любил… — шепчу.

— Не факт, Тая. Зато ты посмотри, какая ты получилась?

— И какая же?

— Идеальная, — тепло отзывается Ваня.

Морщусь. Вроде комплимент, а в контексте разговора с Адель звучит противно.

— Да уж, — без энтузиазма заключаю. — Нелюбимым приходится быть идеальными. А любимых любят просто так.

Глава 41. Тая

Спустя пять дней

— Привет.

Ваня нарушает привычный полумрак в спальне тем, что щелкает по выключателю, а затем нависает над кроватью.

— Дик звонил, — недовольно выговаривает.

— Тебе?

Мое равнодушие явно Соболеву не нравится. Он тяжело вздыхает и усаживается рядом.

— Зачем ты отказалась от конкурса, Тай?

— Не хочу… Больше не хочу, Вань.

— Бред какой-то. Ты же мечтала занять первое место на области, рассказывала мне, как потом поедешь на «Красу России».

— А ты называл все это «выставками для собак»…

— Я виноват? — светлые брови удивленно приподнимаются.

Тут же смягчаюсь. Понимаю, что перегнула. Собственная боль перечеркивает всё. Отношения, мечты и цели. Но Ваня… Он — это единственное, что позволяет мне держаться.

— Нет, конечно. Ты точно не виноват.

— Давай-ка собирайся, — вздыхает он устало и проходит к шкафу. — Вместе поедем на твою репетицию.

— Я не поеду, — поспешно отвечаю.

— А я тебя не спрашиваю, если ты не заметила. Мужик в доме главный. Сказал поедешь — значит поедешь.

Если Соболев что-то себе втемяшил в голову, то противостоять ему невозможно. Упертый десантник с задатками домашнего тирана.

Злюсь, но поднимаюсь, скидываю ночную рубашку и послушно натягиваю выданные мне носки, трусы, легинсы и толстовку.

— Пойдем, — говорит он тихо, щелкая выключателем.

— Соболев, — шиплю недовольно. — Это ты встал с кровати, одежду натянул и уже красивенький, а мне надо как минимум консилер под глаза нанести и волосы расчесать.

Ваня снова включает свет и пристально смотрит на моё лицо. Цокает, склоняя голову.

— Не подумал. И правда надо, малыш, — со смешком выговаривает.

— Да иди ты, — впервые за несколько дней улыбаюсь.

Быстро собираюсь.

Во Дворце Культуры как обычно много людей. В большом зале Роб встречает меня аплодисментами и вежливо просит подняться на сцену. Многие из участниц приветливо машут и интересуются, как дела, а некоторые — недовольно закатывают глаза.

Я походкой от бедра занимаю свое законное место в центре, и принимаю исходное положение. Ваня, лениво вытащив ладонь из кармана брюк, обменивается с Робертом рукопожатием и усаживается рядом с ним. Спелись, короче…

Под светом софитов, частично направленных со сцены в зал, мой жених выглядит уставшим, но всю репетицию не сводит с меня горящих глаз, подбадривая одним своим присутствием, а в перерыве покупает в буфете чай.

На победу у меня и правда неплохие шансы.

Пока повторяю проходки и движения из общего танцевального номера, внутри снова зарождается знакомый мандраж. Тело откликается и вспоминает каждую связку.

Ругаю себя. Борюсь с привычной апатией.

Конкурс совсем скоро. Я так долго к этому шла. Неужели ссора с мамой заставит меня отказаться от своей цели?

Это и ссорой-то не назвать.

Мама просто наорала на меня в присутствии Соболевых. Обвинила в том, что в ситуации с захоронением папы виновата только я и все, что я ей рассказала про Адель и Софью неправда. Просто не может быть правдой.

Мы обе плакали навзрыд.

Яна Альбертовна хотела успокоить, но в итоге Ваня жестко пресек дальнейшие мамины попытки меня обидеть и увез домой.

— А может и неплохой этот мужик, твой Соболев, — задумчиво произносит Дик, когда Ваня отлучается для того, чтобы поговорить по телефону.

— Самый лучший, — с гордостью произношу.

После изнуряющей репетиции, действующей на меня как транквилизатор, мы едем домой.

«Домой» — я постоянно повторяю. Как мантру. Раз за разом перекатываю на языке эти буквы. Сладкие и приятные.

Ваня. Мой Ваня.

Дом. Семья. Любовь…

У нас обязательно будет любовь. Я так чувствую.