Мой опасный возлюбленный

Томас увидел, как двигаются губы Этьена, и удивился, почему он почти не слышит его слов, до его сознания не сразу дошло, что воздух разрывается от высокого пронзительного крика. Резко повернув голову, он увидел, что на соседней кровати мечется Инес, а Бастьен и Рейчел пытаются удержать ее.

Не обращая внимания на боль, Томас оторвал ото рта пакет с кровью. Тотчас из пакета, из проколов, сделанных его клыками, хлынула кровь, она забила фонтаном, словно гейзер, но Томас и на это не обратил внимания, он отбросил пакет в сторону, попытавшись встать и подойти к Инес.

— Проклятие! — Этьен схватил его за плечи, пытаясь уложить в постель, но безуспешно, а Терри протиснулась к постели, чтобы схватить фонтанирующий пакет.

— Не вставай, — приказным тоном произнес Этьен, а Терри завернула пакет в полотенце и торопливо вышла из комнаты. — Тебе нужна еще кровь. Ты не сможешь ей помочь, пока не восстановишь силы. А пока этим занимаются Бастьен и Рейчел.

— Почему они не дали ей обезболивающее? — прорычал Томас, перестав сопротивляться Этьену. Да это было и бесполезно: кузен удерживал его одной рукой, даже не прилагая особых усилий.

— Лекарства в другом кулере. Люцерн сейчас его принесет, — объяснил Этьен и добавил: — Мы только что подняли вас сюда. Ты принял всего один пакет.

— Вот!

Старший сын Маргарет, Люцерн, вбежал в комнату, за ним влетела Кейт. Люцерн на ходу рылся в кулере. Остановившись рядом с Бастьеном, он протянул ему ампулу и шприц, Бастьен отнял одну руку от Инес, чтобы взять лекарство, и тут она вырвалась и ударила его прямо в лицо с такой силой, что он отлетел от кровати.

Томас с удовлетворением улыбнулся — именно это ему самому хотелось сделать там, у реки. И теперь Инес рассчиталась за него.

— Бастьен!

Кейт обежала Люцерна и опустилась рядом с Бастьеном на колени, откуда-то также появились Винсент и Джеки. Томас не заметил, что эта пара тоже была в комнате, но они вдруг оказались у постели, помогая Рейчел удержать Инес. Эффект действия нано и непереносимая боль делали девушку такой сильной, что даже втроем им с трудом удавалось удерживать ее на месте.

— Дайте же ей это чертово лекарство! — проревел Томас, вернее, попытался, но его голос оказался слишком слабым. Ему действительно необходимо было принять больше крови.

Неожиданно с другой стороны кровати начал подниматься Бастьен. Не обращая внимания на свой сломанный нос, из которого не переставала течь кровь, он вогнал шприц в ампулу, чтобы набрать лекарства. Как только шприц наполнился, он вытащил иглу, выпустил из шприца воздух и ввел иглу прямо в вену Инес, в то время как Винсент держал ей руку.

Все напряженно ждали, наблюдая за Инес. Ее вопли почти сразу же начали становиться слабее, метания стали менее судорожными, крики перешли в громкие стоны, а затем она перестала двигаться и умолкла.

По комнате волной пробежал вздох облегчения, и взгляды всех присутствующих обратились на него.

Первым нарушил молчание Этьен.

— Открой рот, — приказал он и резко поднес пакет с кровью ко все еще торчащим клыкам, прежде чем кто-либо успел вымолвить хоть слово.

Томас подозревал, что таким образом Этьен решил заткнуть ему рот, чтобы не дать возможности высказать все те гневные упреки, которые крутились у него в голове.

— Ну а теперь, — произнес Винсент, — кто-нибудь хочет нам поведать, кто эта молодая женщина и что, черт возьми, здесь происходит?

Бастьен с поникшим видом воспроизвел события прошлой ночи.

— Вы использовали суженую Томаса в качестве наживки? — потрясенно спросил Люцерн, когда Бастьен закончил свой рассказ. — Его суженую? В то время как она еще была смертной?

Томас прикрыл глаза, он был благодарен Люцерну, его негодующая реакция лишь подтверждала, что гнев Томаса был справедливым. Для бессмертных суженая имела такую же ценность, как и сама жизнь. Смертные могли жениться и выходить замуж, могли разводиться и менять партнеров, если им вздумается, но для бессмертных суженая — это спутница на всю жизнь, союз, который заключается лишь однажды или в редких случаях — дважды, если им повезет. А ведь жизнь у бессмертных очень длинная.

— Господи Иисусе, Бастьен! О чем только ты думал? — Люцерн запустил пятерню в волосы и с возмущением произнес: — Я бы убил тебя за одни лишь подобные мысли, если бы дело касалось Кейт. И будь я проклят, но ведь ты ни за что не стал бы рисковать Терри, подставляя ее подобным образом.

— Я не подумал, — с виноватым видом признал Бастьен. — Я так беспокоился за маму, я думал, что смогу обеспечить безопасность Инес. Я полагал, что учел все непредвиденные обстоятельства.

— Мы думали, что учли все непредвиденные обстоятельства, — поправил его Этьен, признавая и собственную вину во всей этой истории.