Мои останкинские сны и субъективные мысли

На некоторое время все возненавидели Антона Хрекова. Материли за глаза. Но здороваться с ним продолжали.

- Но я ведь тоже ходил к Кулу просить за Ермилова, - чуть не плача, оправдывался и распускал слухи Антон. - И меня он тоже послал на х.й!

Дескать, не ожидал такой строгой меры со стороны руководства, да и Ермилов, мол, оператор хороший – он же с ним в командировки ездил…

На нескольких «летучках» даже Татьяна Миткова поднимала эту тему, утверждала подчиненным, что тоже просила за Лёшу. В какой форме ей было отказано, не уточняла… А? Да, а ведь Кул мог…

Среди подчиненных Владимир Кулистиков позиционировал себя человеком, не меняющим своих решений. Хочу казню, хочу милую. Ну, нравится человеку так себя вести, особенно с теми, которые не могут, боятся ему возразить.

Бывало, что Кул признавал ошибочность своих решений, например, что из-за него телекомпания потеряла людей, деньги, отказалась от важной командировки. Но не менял их – нет, он, признав ошибку, начинал внимательно наблюдать за реакцией присутствующих подчинённых. Смотрел, как они лебезили, сбивчиво меняли свои мнения, хвалили его, пытаясь угадать его настроение, его последующие слова. Кул мог слушать такое, улыбаясь, открыто получая удовольствие. Это его особая циничная ирония. Больной человек! Больной! Да и эти лебезящие перед ним – больные!

Вот предыдущий гендиректор Николай Сенкевич – ведь его все сотрудники не любили на НТВ. А что Сенкевич? Лично мне запомнился почти только с положительной стороны. Человек сам по себе безобидный. Он же в процесс по своей инициативе не вмешивался. В журналистике был любителем, даже комплексовал перед нами. Смущаясь, заглядывая в глаза, здоровался и с монтажёрами, и с водителями. Сидел в кабинете, получал большую зарплату и пока из Кремля не укажут, не двигался. Даже Парфенова долго терпел. Не ценили такого гендиректора. А получилось как в перестроечном анекдоте про Брежнева. Умирающий генсек говорит: «Когда умру, похороните меня лицом вниз». Коллеги из Политбюро в недоумении: «Почему, дорогой Леонид Ильич?» А тот: «Увидите, пройдёт время, вы меня ещё не раз в попу целовать будете!»

Ведь назначили Кула гендиректором – и всем стало реально жутко тяжело. Это же профессиональный киллер. В том смысле, что убил профессию на НТВ. Он-то всю кухню изнутри знал, бил больнее. Иногда этот протиснувшийся при Путине в элиту лакей Молчалин выходил из кабинета и начинал обход своих владений: у людей тоска на душе, а тут идёт клоун в своих ярких одеждах, улыбается, сволочь, улыбкой Гуинплена. Садист! Если бы был немного глупее и посмелее, точно стал бы каким-нибудь маньяком Пичушкиным [1] . А получилось, что для Кулистикова его Битцевским парком стал телеканал НТВ.

Единственное, что отличает этого человека от остальных холуёв то, что своё холуйство он не скрывает и открыто пропагандирует холуйство. Человек говорит открыто: дескать, телевизор тоже, что и холодильник; дескать, толпы голодных редакторов бегают по коридорам Останкино – в поисках работы и готовые на все; дескать, ему нужны исполнители, а не профессионалы и т.д.

И претворял в жизнь свои взгляды. Когда Владимира Кулистикова только назначили гендиректором НТВ в июле 2004 года, одно из первых дел, что он сделал – выжил с канала корреспондента Сергея Гапонова, человека прямолинейного, с тяжёлым характером, прекрасного журналиста и личного врага нового гендиректора.

А однажды осенью того же года Кулистиков встретил в коридоре подавленного Александра Зиненко, одного из лучших корреспондентов НТВ, лауреата «ТЭФИ-2000» и между ними состоялся следующий диалог:

- Ты что такой грустный, старик? – жизнерадостно спросил начальник.

- Да вот. Хочу понять свою дальнейшую судьбу на телеканале…

- А что, старик, хочешь я тебя на «Культуру» устрою. Там хорошо. Зарплата, интересная работа. Тихо, спокойно. Подумай…

Каков руководитель компании, а?! Такое возможно, когда конкуренция не важна, результат не важен, когда снова Центральное телевидение Союза Советских Социалистических Республик.

Есть на НТВ потрясающий оператор – Андрей Гривцов. Работая с ним, я многому научился в профессиональном и нравственном отношении. Как всякий большой художник, Андрей часто не от мира сего – ребёнок, дитя играющее, беспечный и колючий человек, третья стадия превращения духа по Ницше.

Так вот однажды радующийся Андрей простодушно расхваливал мне нашего гендиректора. Оказалось, Кулистиков поднял ему зарплату на неполные пару сотен долларов. Я молча слушал его, наивного, боясь даже что-то сказать – не хотел расстраивать парня.