Мои останкинские сны и субъективные мысли

- Вот бывший военнопленный Николай Лилеев из Питера. Попал в плен в самом начале войны. Работал на ферме у эстонской семьи Рооз, ел с ними за одним столом. Потом работал в Германии у немцев-крестьян Лауксов. После войны репатриирован в Союз. Отсидел 10 лет. После – нашёл ту эстонскую семью, а в 90-е разыскал ту семью немцев. Переписываются. Часто туда к ним ездит.

Есть ещё одна тяжёлая история. Про немца Хельмута Хейслера и советского солдата Николая Кузьменко. Оба были в плену. Хотя на фронте немец, рядовой связист, не сделал ни одного выстрела, после войны его дома встретили как героя – тех, кто прошёл плен, у них уважали. Сделал карьеру чиновника, защитил докторскую по философии. В Лейпциге большой дом, пенсия. А Кузьменко, несмотря на то, что в плен попал с тяжёлым ранением, прошёл через фильтрацию в НКВД. Всю жизнь был изгоем, работал грузчиком. Потом мизерная пенсия, развалившийся домик под Полтавой, нищета, залатанные калоши. Так вот этот немец Хельмут Хейслер случайно узнал про Кузьменко и два последних года отправлял ему часть своей пенсии. Стали друг с другом переписываться, всё хотели встретиться. Но вот совсем недавно оба умерли. Тоже друг за другом…

Тут некоторые из ребят стали хохотать. Нет, это был гогот.

- Не понял? – разозлился я. – Что тут смешного?

- Ну, ты рыл эту историю, - понеслось со всех сторон. - А они, оказывается, умерли. Смешно получилось…

- Да, это очень весело. Всё понятно с вами. А об этих людях – есть эксклюзивная съёмка: их «синхроны», «картинка». Одни из коллег снимал и того, и другого – пытался организовать им встречу, переводил их письма. Просит за неё немного – 500 баксов. Это покроет его расходы на работу.

- Макаров не даст этих денег, - выпалила Аида. – Надо будет поговорить с Никоновой.

Андрей Макаров был тогда официальным главой ООО «Зелёная Студия», которая якобы производила программу «В мире людей», зицпредседатель – подписывал документы после визы Натальи Никоновой и других реальных руководителей.

- Посмотрим, - отмахнулся я. - Деньги – это не важно! Главное – история: трагедия двух бывших военнопленных, один жил в нищете, другой – в достатке, уважаемым членом общества. Мы и этого коллегу, Игорь Родионов его зовут, можем снять – расскажет, как помогал им общаться. Прямо на могиле Николая Кузьменко под Полтавой запишем «синхрон».

«Летучка» подходила к концу, ребята стали расходиться. И тут Аида меня задержала – у неё открылось второе дыхание.

- Что-то меня эта история не трогает. Слишком она простая.

Но, наткнувшись на мой удивлённый взгляд, продемонстрировала высший пилотаж креативного мышления «а-ля Первый канал». Придумывала на ходу:

- Плен, концлагерь, узники – это хорошо. Но нужна драма! Серьёзные переживания! Надо найти бывшего заключённого конкретного концлагеря – лучше женщину, такую старушку божий одуванчик. Потом поискать каких-нибудь бывших надзирателей из этого лагеря. Есть ведь среди них ещё живые?! Какого-нибудь такого немца, поджарого старичка. Возможно, с той узницей у них были хорошие отношения. А, возможно – возможно! - с этим бывшим фашистом у неё была любовь в концлагере. И надо, чтобы они встретились, поговорили, расплакались, поцеловались в кадре…

Теперь пришла моя очередь. Как же я смеялся! Ну, не мог остановиться. Такого я никогда не слышал, и, наверняка, не услышу. А она сидела с серьёзным видом и обстреливала меня яростными взглядами.

- Что такое? Что такое? Что такое? – застрочила она, а затем приняла угрожающую боевую позу.

- Хорошо, хорошо. Я поищу, Аида, - с трудом произнёс я. – А если найду такую узницу, а она скажет, что никаких положительных чувств к фашистам-надзирателям у неё не было?

Она не заметила сарказма.

- Это не важно! Женщина-узница и мужчина-надзиратель – немец. А мы их уговорим подыграть.

- А если не согласятся, а?

- Но это же... ррЭпортаж! Это же не в студии! Можно закадровым голосом об этом сказать. А их «на камеру» попросим походить, взявшись за руки…

- Аида, - с нежной улыбкой затаившегося Чикатило тихо позвал я.

- … они будут ходить, держаться за руки, оператор снимает красивый план сзади, они что-то говорят друг другу, он смотрит ей в глаза, она опускает голову, тут – крупные планы, потом можно какую-то аллею… да, точно аллея – они идут по ней, между деревьями, медленно удаляются, сентиментальная музыка...

- Ааиида, - затаившийся Чикатило призывно зашевелил бровями.

- Что? Почему? – вздрогнула она.

- Дорогая Аида, я понимаю – у тебя воображение есть, но простая жизнь всегда интереснее, чем сериал для женщин и программа «Пусть говорят».

Так в первый раз я обидел женщину с Первого канала.

Конечно же, я не видел Великую Отечественную войну. Меня ведь тогда не было. Меня, вообще, могло не быть из-за неё.

Мне про неё постоянно напоминают. Я сам постоянно думаю про неё. Многие полагают, что она для них не существует. Но и для них она не закончилась.