Мой отчим - советский пенсионер

А начал я свои подвиги знаешь, с какого момента? У меня тогда жена умерла, — первая, — скоропалительно, в муках, я был бессилен ей помочь, и так рассердился… Представляешь: на государство разозлился… Смешно: все равно, что на небо плевать, так и сердиться на советскую политическую систему, в которой все — винтики, и никто ни за что не отвечает… Столь успешно начал я это оформление пенсионных документов, словно прозрел на старости лет: оказывается, наша бюрократия, — от низов до крупных чинуш, — насквозь продажна, в чем ты можешь убедиться, — на основе моих начисленных взяточниками-бюрократами, ставящих себя выше закона, — двадцати пенсий.

— Скольких? — у меня голос упал. — Как двадцати? Я меньше насчитала…

— Мой милый сыщик, мне лучше знать суммы своих доходов… — отчим засмеялся и спать пошел, еще и спокойной ночи мне пожелал так-то ласково. Мысли мои были в разброде. Оказывается, дядя Семён всё-таки болен, только виду не подаёт, не жалуется, значит, пустила в его организме свои страшные корни лучевая болезнь! Вон как он изменился за последние месяцы, — морщин прибавилось, словно на десять лет постарел, и чуб поседел, и залысины начали намечаться стремительно, — не так, как это бывает естественным путем. Маина-фельдшерица что-то говорила о необходимости постоянного наблюдения за кровью отчима, но разве его заставишь лечиться? И есть ли лечение от его болезни? Или мы вначале выдумываем новые беды, связанные с научным прогрессом, лишь после стараемся подыскать противоядие новым открытиям, разрушающим мир и человека. Да и находим ли? Читала, многие японцы, павшие жертвой бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, до сих пор страдают от последствий лучевой болезни. И дядя Семён умудрился подцепить то же самое в нашей самой лучшей Стране Советов! Может, ему следует сменить место жительства? Наш суховейно-степной климат — не самый лучший вариант: ему, верно, нужен морской воздух… Вот же вцепилась мама в эту свою работу как клещами… Наверное, нужно им на море ехать жить… Или в горы куда-нибудь, — там все люди становятся старожилами, в благодатном воздухе.

Однако, одна мысль светила всех ярче: мы поедем в Москву на праздник! И с этой радостной мыслью и чудесными воспоминаниями детства, — была я в Москве восемь лет назад! — провалилась в сон. Снились мне Красная площадь, Кремль, дома, о которых читала, но не видела, — так называемые "сталинские высотки", их начали возводить в разных частях столицы лет пять-шесть назад, еще при Сталине… Вот бы пожить несколько дней в таком доме, в настоящей "сталинке" с высокими стенами…

Подошли новогодние праздники. Неожиданно о моём существовании вспомнили оба моих ухажера: даже Грант объявился. Они с Тарасом поочередно посетили почту, и, обнаружив, что я — "больна", пришли в гости в родительский дом. С подарками для "болящей": с апельсинами, мандаринами, конфетами шоколадными, — все дефициты выгребли. Хорошо еще, что не вместе приходили. Пришлось мне Тараске и Гранту объяснять, что не так уж я и больна, — просто последствия бронхита затянувшегося; главное — на работе был конфликт, — таким образом я его "погасила".

Тараска удивлялся, недоумевал, тряс рыжим чубом, считая, что правду нужно отстаивать, а не скрываться от неприятеля, — но Грант понял меня гораздо лучше, он в этом смысле куда современнее, — не зря за несколько месяцев исхитрился на машину заработать, играя и исполняя песни в ресторанах Армении. Отчим о Гранте отзывается не иначе как "ушлый", и этим у него всё сказано. И добавляет, что с таким как Грант, "будешь как за каменной стеной, он всегда выплывет"… Любовь — дело молодое, но с мужем и в старости жить нужно, и разговаривать с ним, — хорошо, если уровень образования одинаков, позволяет супругам понимать друг друга и не скучать вместе. Но мне, глупой, больше нравится Тараска, высоченный и вихрастый, с горящими веселыми глазами. Сердцу женскому не прикажешь…

Грант пытался пригласить меня в свою семью на Новый год, и отчим советовал принять его предложение, но я отказалась. Сходила к ним 31 декабря, сказала, что мы "завтра рано утром уезжаем в Москву "на каникулы"". Грант понял, не обиделся, — надо же собрать вещи необходимые, дорога — дальняя. Сам к нам придти отказался на Новый год: у армян принято этот праздник только с родней встречать, — думаю, это правильное поведение, способствующее укреплению семей.

Билеты, купленные отчимом, были на 1 января Нового 1958 года. Он так нарочно сделал: чтобы спокойно встретить в домашних условиях новогоднюю ночь, по-семейному, уютно, с домашней едой, музыкой патефонной, тихим весельем…

Вечером, под Новый год, пришел Тараска, — с бутылкой "Абрау-Дюрсо", разными банками и конфетами. То есть я ему, конечно, говорила, чтобы приходил, но он не был уверен, какую смену ему поставят в автопарке. Мама не была против его прихода: еды много, и мне будет с кем потанцевать…