Мой отчим - советский пенсионер

К концу двадцатых годов все деревянные торговые лавки, однако, также уничтожили, всю торговлю местную переместили на Цветной бульвар, и церковь Параскевы Пятницы, — икона ее хранится у бабули в доме, несмотря ни на что, — тоже "удалили". Очистился Охотный ряд от "опиума для народа", будь то религиозные здания или торговые ряды, опустошающие карманы честных горожан. И решили возвести здесь нечто впечатляющее. Савельев и Стапран предложили строгий проект, в духе коммунарской "аскезы" и конструктивизма, — массивный монолит без излишеств. Но их проект "Самого" не удовлетворил, глава государства тяготел к большей пышности, внешней красивости, — к т. н. "сталинскому ампиру".

И тогда позвали талантливого Щусева "отредактировать", то есть, попросту говоря, — переделать проект гостиницы. Щусев оказался человеком, тонко чувствующим пожелания руководства: он не стал ссориться с двумя другими архитекторами: сохранил "костяк" их проекта, его конструктивную основу, но добавил изысканно-скромный декор в стиле неоклассицизма.

Окончательный проект "Москвы" утверждал лично Иосиф Виссарионович, и его подпись под проектом наделала немало шума и неразберихи. Щусев принес на подпись проект главного фасада с двумя вариантами оформления. Оба варианта были совмещены в одном чертеже: на правой части был изображён строгий вариант, на левой — с бОльшим количеством элементов декора. Сталин поставил подпись посредине. В итоге, в одном фасаде были реализованы оба варианта оформления, в буквальном соответствии с утверждённым чертежом. Нелепо звучит, но получилось очень интересно и необычно, ни на что не похоже.

Словом, я могу гордиться тем, что поселилась в гостинице, проект которой был одобрен лично "отцом народов". Не каждому так везет, как мне!

Мебель в номере, — во всех комнатах, — была светлой, "по моде". В зале стоял огромный двухстворчатый шифоньер с зеркалами снаружи и внутри. Ковры — повсюду: на стенах, на полу, на креслах. В моей спальне, гордо и мудро, смотрел со стены товарищ Мао Цзэдун. В точности такой, как у родителей дома. Мир — большая деревня, — так бабушка говорит… В зале и в другой спальне радовали взоры ковры с восточной орнаменталистикой, — неяркие, скромные, натуральные. Такие видела я в детстве, когда мы с бабушкой ездили в Душанбе к ее знакомым. Там неподалеку — Горно-Бадахшанская автономная область, где ткут точно такие ковры и добывают волшебные бадахшанские рубины, — бабушка камни прикупила на рынке, у перекупщицы, — причем разговаривала на фарси, — способности у неё к языкам…

В холодильнике "Саратов" (отчим пообещал мне, при случае, рассказать о происхождении холодильника, и как у него в начале века был холодильник, — вот ведь выдумщик!) чего только не было: мы его открыли, — и ахнули! Банки икры черной и красной, ветчина в банках, сервилат, окорок рязанский, масло вологодское в пачке, печенье финское в длинной скругленной пачке, — оно оказалось с шоколадом… Пожить здесь неделю, — можно менять всю одежду, — на пару размеров… А бутылки вин: даже мама, всегда спокойная, ручками взмахнула, — "Киндзмараули", "Токайское", "Абрау-Дюрсо" и шампанское "Мадам Клико" (Veuve Clicquot Pousardin La Grande Damme), — настоящее французское, произведено из отборного винограда (черные Пино Нуар и Пино Менье и белый Шардоне, — отчим объяснил). Вот когда я почувствовала благодарность бабушке за науку, — это она научила меня французскому языку, и пониманию, что такое "дама Клико"…

Главным украшением зала являлся телевизор "Янтарь", — с диагональю 53 см! Такого огромного экрана, в бытовых условиях, мне еще видывать не приходилось: ну, там маленькие компактные "Рекорд", "Старт" — видела, как и старенький "КВН", но диковинный "Янтарь" — нет! Отчим обрадовался, сказал, что у нас есть собственный "дальновидец" — televisorium. Будем теперь программы ТВ смотреть по вечерам, а днем — культурная программа…

Потом мамочка в ванную комнату побежала, — после дальней дороги. Отчим принялся по телефону названивать, — через коммутатор, — тут и такая услуга имелась. Я сделала себе бутерброд из "бородинского" хлеба с красной икрой и запрыгнула на свой огромный диван, бездумно болтая в воздухе ногами. Съела, — полегчало на душе. Пошла в свою ванную, в нее вела дверь из моей спальни, — рот открыла, и закрыть не могу: вода бежит из двух краников горячая и холодная, а на стене — "Инструкция по эксплуатации", — специально для таких, как я, невежд. На полочке над ванной стоят тубы с шампунями: русские, болгарские, польские, и на одном флаконе — надпись по-французски, — этот пузырёчек я и взяла. Голову вымыла, в ванне рыбкой поплескалась, — глубокая ванна, утонуть можно, — песню спела "По долинам и по взгорьям" под плеск воды. Зубы почистила, — и спать завалилась на диковинных подушках, — пёрышки в них не чувствовались. Что там мать с отчимом делали: может, в ресторан при гостинице ходили, или обошлись дарами холодильника в номере, — знать не знаю. Снился мне быстроходный парусник с алыми парусами, и я на нём — молодой капитан корабля…