Мой отчим - советский пенсионер

Почему я в тот день находилась в доме "родителей" в послеобеденное время? Объяснение простое: почту в тот день закрыли на два часа раньше, по производственной необходимости. Две наши уборщицы, баба Дуся и баба Люба, — громкогласные толстухи предпенсионного возраста, поставили перед заведующей вопрос ребром: мол, не будут они задерживаться на работе дольше положенного срока. Или обе уволятся и сторожихами пойдут, сторожа везде требуются… Или уж лучше убирать продмаг: там дефицит дают… И зарплата везде одинаковая, — минимальная, государством установленная… А только сейчас им "вынь да положь" пустое, без сотрудников, помещение, так как морить тараканов, — дело первостепенной важности, и так все клиенты, кто ходит к нам за квартиру платить и открытки с посылками получать, сплетни о почте нашей распускают, что из чернильниц тараканы чернильные вылезают и ползают по квитанциям. Скоро обещает начальство нагрянуть с проверками, — нужно тараканов "поморить"… И наше высшее начальство, как ни странно, согласилось с доводами уборщиц, поскольку работа "хранительниц чистоты" — самая ответственная и важная. Потому что почтальонок найти куда как проще, чем уборщиц, — труд последних оплачивается столь низко, что никто не идёт полы мыть. Кадры — серьёзный вопрос наших дней: инженеров и бухгалтеров становится всё больше, а пол мыть и цеха убирать, или там у станка стоять и работать в три смены, — никто не хочет… Энтузиазм первых пятилеток, тридцатых "стахановских" годов, — давно пошел на убыль…

В общем, распустили нас по домам в начале четвёртого. И я опять к мамочке пошла, ей же одной одиноко, она себе покоя не находит из-за отсутствия горячо любимого дяди Семёна, которого называет ласково "Сёмушкой", — смешно даже…

Решила я испечь маме блинчиков. Мёд Матвеевны еще остался, можно блинчики с мёдом кушать… Купила по пути в продмаге литровую бутыль молока, муки, десяток яиц, дешевой трески мороженой для котёнка моего, — Мотьку я пока к маме перетащила, не сидеть же ему одному в пустой квартире, пока я у мамы живу…

Пришла, начала печь. Жар, чад стоят на кухне, и тут отчим появился. Ну, да вы уже знаете, в каком он был состоянии. Сразу лег да и уснул. Правда, через несколько минут он вдруг резко очнулся, оперся на локоть, посмотрел на меня так-то муторно да и говорит что-то невразумительное, четко так и красиво, бабушка меня в детстве многим словам разных языков учила, хотя я и мало способная к языкам, но ума достало понять: по-французски отчим "жеркочет"… Потом он по-русски сказал:

— Совсем люди ничего не стоят! Прав был великий просветитель Руссо, прав, когда полагал, что в одной стране человек стоит столько-то, в другой стране человек ничего не стоит, не имеет цены никакой, а просто живёт, — в третьей же стране жизнь человеческая стоит куда как меньше, чем то ничего… Имеет скорее минусовое значение, прямо как в математике… Мудрый был провидец Жан-Жак… Что смотришь, Зойка? Думаешь, пьян я? Ан нет! Вспоминается порой родные пенаты, alma mater моя милая, Сорбонна, родной философский факультет… Я ведь до революции не где-нибудь учился, а в Париже, так-то вот… Давно это было, и неправда… И недоучился я… Спать хочу!

Не стала я ему докучать: хочет спать человек после дороги, — пусть себе поспит. Вон какую ахинею несусветную стал нести: про Сорбонну… Бабушка сказывала, что тоже несколько месяцев посещала лекции в Сорбонне, под видом мальчика-студента… Она когда-то в бегах была, еще при царизме… О каких бегах речь, — понятия не имею: бабуля не принадлежала к революционному движению, имела взгляды аполитичные, "никакие", — зачем ей был нужен тот Париж?

Отчим засопел носом, как свистком игрушечным, перевернулся на бочок. Может, всю ночь ехал, не выспался, или простудился в пути от сквозняка… Допекла по-быстрому блинцы, — тонкие получились, прозрачные, некоторые чуть посильнее зарумянила, люблю такие… Потом зашла я в зал, — дядя Семён так и лежал на диване, не переодевшись, — похоже, и впрямь спал. Рот — приоткрыт, дышит со свистом: похоже, действительно заболел. Вначале, как вошел в дом, он мне пьяным показался… Но каким-то странно пьяным, — многих пьющих я в деревнях видела, — отличается от них дядя Семён…

Присела на корточки возле спящего, пригляделась к нему поближе: смотрю, — на коже какие-то пупырышки странные, и на шее по-над рубашкой, и на щеках со следами трехдневной небритости. Как-то эту штуку называют? В техникуме Машка у нас училась, так у нее такое же от меда приключалось: поест меда с любовью, и вся мелкой красной сыпью покроется и давай чесаться, но все равно ела… Вспомнила: дерматит!.. А еще вон жилка у отчима на шее бьётся усиленно, как белка в колесе прыгает, — это пульс частит, сама знаю, что такое пульс…

Тут во дворах собаки забрехали, зашлись надсадно: мама с работы идет, калитку открывает. Побежала я к дверям, чтобы ее предупредить. Мама даже не рассердилась, что муж выпивши, — удивилась скорее: никогда мы его пьяным не видели, он всегда так пил умеренно… чисто как разведчик в кино…