Мой отец, его свинья и я

— Не могли бы вы забрать её назад? — спросила я. — Для меня это очень важно.

— Нет, — мужчина отрицательно покачал головой. — Аренда есть аренда. В лучшем случае я могу её обменять.

— На что?

— Да хоть на курицу, например.

— Согласна, — сказала я. — Сейчас я приведу свинью.

Дома я очень тихо открыла дверь квартиры. В гостиной никого не было. В кухне тоже никого. В комнате матери свинья лежала в кровати. Я взяла её на верёвку и повела в пешеходную зону.

Назад я вернулась с курицей. Дома всё ещё никого не было. Я посадила курицу на кровать матери.

Час спустя мать вернулась домой.

— Привет, детка, я пойду взгляну на Хильду! — Она бросила сумку на диван и пошла в свою комнату. Назад она вернулась побледневшая. — Не можешь ли ты пойти посмотреть, — сказала она, кто там в моей кровати, — свинья или курица?

— Конечно, могу.

Я пошла в её комнату. Когда я вернулась назад, мать сидела на диване. Я присела рядом с ней.

— Недавно приходил один человек, — сказала я. — Папа, видимо, проглядел одно условие в договоре аренды. По этому условию арендованное животное каждую неделю подлежит замене.

— Ну, погоди, — сказала мать. — Я ему покажу.

— Конечно! — сказала я.

VII

На мой тринадцатый день рождения мне подарили Гюнтера Грасса. Завёрнутый в прозрачную целлофановую плёнку, он сидел в кресле рядом со столиком для подарков.

— Вот все птички прилетели и расселись по ветвям! — запели мои родители.

Гюнтер Грасс не подпевал им. Да у него бы и не получилось — из-за трубки во рту, которая шишкой выпирала из целлофана.

Пока мои родители перечисляли всех птичек, которые меня поздравляли и счастья-радости желали, я успела как следует разглядеть Гюнтера Грасса. Он был такой же, как по телевизору, только совсем не шевелился. И только когда мои родители дошли до «расти большой и будь счастливой», он слегка вздрогнул. Потом песня кончилась. Мои родители принялись меня обнимать и желать всего самого лучшего. Я похвалила их за хорошее пение.

— А теперь, — сказал отец, указывая на столик с подарками, — ты можешь всё рассмотреть!

Я повернулась и воскликнула:

— О! — как будто только сейчас заметила этот столик.

Кроме Гюнтера Грасса, там было несколько больших и маленьких пакетиков, завёрнутых в жёлтую бумагу и перевязанных розовыми ленточками. Гюнтер Грасс тоже был украшен бантиком. Ленточка перехватывала целлофан над его головой. Я взяла из комода ножницы и направилась к Гюнтеру Грассу. Он снова вздрогнул и втянул голову в плечи.

— Ах, — сказала мать, — что же ты сразу к главному подарку?

Я опустила ножницы. Гюнтер Грасс с облегчением вздохнул.

В одном из маленьких пакетиков было трое трусов: одни в розовый горошек, а двое с сердечками.

— Спасибо, — сказала я матери и снова быстро завернула пакетик. Было немножко неудобно перед отцом и Гюнтером Грассом.

Потом я развернула подарок от моего отца. То были комиксы про Астерикса — на латыни.

— Приятное с полезным, — сказал мой отец и кивнул Гюнтеру Грассу.

Мать достала из-под стола большой коричневый пакет и протянула его мне:

— Это от дедушки.

На пакете было написано «Egle», и то же самое было и в пакете. К каждому нашему дню рождения мои дедушка присылал нам пакет «Egle» с экологически чистыми продуктами для здорового питания. В кухонном шкафу у нас всегда оставались такие продукты с предыдущего дня рождения. Поэтому, когда я открывала пакет, возникло неловкое молчание. Только мать сохраняла оптимизм и твёрдо верила в то, что когда-нибудь к нам придут гости, любящие экологичные семечки и паштет из биологически неизменённой гусиной печени.

Оставался ещё один пакет, если не считать Гюнтера Грасса. Я взяла его в руки.

— А это с намёком на главный подарок, — сказал отец.

Это был роман Гюнтера Грасса «Жестяной барабан».

— Ага, — сказала я и повернулась к Гюнтеру Грассу, — надеюсь, это не причинит…

— Можешь сверить цитаты! — воскликнул отец и протянул мне ножницы.

Осторожно, чтобы не испугать Гюнтера Грасса, я разрезала ленточку. Целлофан был дополнительно заклеен скотчем. Я сорвала липкие полоски и извлекла Гюнтера Грасса из упаковки.

— Мои сердечные поздравления, — сказал он, когда его голова высвободилась.

Трубку он так и держал во рту.

— Спасибо, — сказала я.

— Не за что! — сиял отец.

— Мы были не вполне уверены, — сказала мать. — А вдруг бы ты предпочла Мартина Вальзера?

— Не-ет, Гюнтер Грасс — это супер, — сказала я.

Гюнтер Грасс довольно пожёвывал трубку. На некоторое время установилась тишина.

— Я-то предпочитаю пенковые трубки, — сказал затем отец, подвинул стул к креслу Гюнтера Грасса и принялся набивать свою трубку.

— Тогда я пошла в школу, — сказала я.

— Нет проблем, празднование продолжим сегодня после обеда, — сказал отец.

Гюнтер Грасс кивнул.

В школе меня расспрашивали, что мне подарили.

— Трусы, — сказала я, — и Гюнтера Грасса.

— Клёво! — сказала моя подруга.

Когда после обеда я пришла домой, отец с Гюнтером Грассом сидели в гостиной. Было сильно накурено, но это, судя по всему, им не мешало.