Мой отец - Фидель Кастро

Мы ужинали в «Ла Бодегвита дель Медио», когда Леивита собственной персоной представил нам свой метр пятьдесят. Он довольно бесцеремонно затолкал меня в обвешанную антеннами «альфа ромео».

— «Желтый» вызывает «синего»! «Желтый» вызывает «синего»! — и он повез меня прямо к цели, которая, как я полагала, к этому времени позеленела от бешенства.

При виде пресыщенного выражения лиц охранников, которые открывали и закрывали двери в подземных переходах дворца Революции, я вдруг подумала, что своим поведением на трое суток нарушила пульс истории Кубы.

Меня отвели в прямоугольный кабинет, изобилующий тропическими растениями, и усадили за письменный стол, придвинутый к этажерке, на которой стояло несколько книг и пузырьки с семенами.

Было два часа ночи. Под воздействием обильного ужина и смертоносного углекислого газа, выделяемого всеми этими растениями, я засыпала. Вдруг в кабинет вошел Команданте. По всему было видно, что ему не по себе. Я осмотрела его с головы до ног и на секунду задержала свой взгляд на обуви. На нем были ботинки из мягкой блестящей кожи с тупыми носами. Раньше он не носил таких.

Я посмотрела ему в глаза, улыбнулась и первой пошла в атаку, поцеловав его. Он не сразу нарушил молчание. Я тоже решила подождать. Наконец он заговорил:

— Я позвал тебя сюда, чтобы поговорить о твоей свадьбе.

— Да… Я слушаю…

— Вы назначили ее на какое время?

— На двадцать восьмое марта. Кстати, мы не собираемся ее переносить на другой срок. Само собой разумеется, что ты тоже приглашен.

— Я не понимаю… Я никак не могу понять, почему ты не спросила моего разрешения. Это мне в голову никак не укладывается. Может, ты объяснишь, в чем дело?

У меня возникло сильное желание потрепать ему нервы.

— Разрешение? Ты говоришь, разрешение? А каким образом я могла его у тебя спросить? Разве ты не знаешь, что у меня нет номера твоего телефона? Так как же мне следовало просить у тебя разрешения?

— Да, ты права, я признаю, что уделял тебе недостаточно внимания все это время. Но выходить замуж в шестнадцать лет!

— В семнадцать. Вот уже два месяца, как мне исполнилось семнадцать лет.

— Невелика разница. Семнадцать лет — это тоже слишком рано для свадьбы. И потом, ты мало знакома с этим человеком.

— Он живет в нашем доме уже много месяцев. И, между прочим, именно он решает все наши проблемы. Ты ведь знаешь, что в доме живут одни женщины, котором часто нужна помощь. В последнее время в саду, под окнами дома, мы то и дело обнаруживаем чьи-то следы. Вполне вероятно, что за нами с какой-то целью следят… Очень может быть, что собираются ограбить…

— Но эта особа не имеет с тобой ничего общего. Он был женат на певице!

— Только не говори, как моя бабушка, что эта женщина негритянка и что если я буду с ним…

— Перестань, пожалуйста, перебивать меня! Я предполагаю, что этот тип — оппортунист!

— Оппортунист! Надо же! Я должна думать о том, оппортунист он или нет, когда дом трещит по швам от проблем. Мы живем в нищете. Между прочим, он отыскал служанку, которая украла наш серебряный самовар, а еще он… А, да о чем тут разговаривать… Послушай, уже слишком поздно, и у меня нет ни малейшего желания рыться во всяком дерьме.

— Только без грубости, пожалуйста. Я ведь с тобой так не разговариваю.

— Извини.

— Я не знаю, известно ли тебе, что он сидел в тюрьме…

— За растрату. Он был заведующим магазином и дал несколько телевизоров своим друзьям… Это не слишком страшное преступление, мне кажется… К тому же со временем люди меняются.

— Нет. Люди не меняются. Могу привести тебе пример. Один человек хотел совершить покушение на меня. Это было десять лет назад. Я спас его от расстрела. Он получил самое мягкое наказание. Я много раз с ним беседовал. Сам лично занимался его семьей. Его отпустили. А через несколько месяцев он вновь оказался в тюрьме.

— Почему? Неужели он опять покушался на тебя?

— Нет. Он пытался нелегально выехать из страны вместе со всей семьей.

То ли из-за того, что на меня очень сильно подействовал разреженный воздух, то ли по какой-то другой причине, но я была уже не в силах следить за его рассуждениями и приводимыми доводами. До меня долетали лишь отдельные куски его речи. Казалось, он говорит тезисами:

— Не могу понять, почему ты не попросила у меня разрешения…

— Ты мало с ним знакома…

— Он не подходит тебе…

Наконец, я услышала то, что слегка оживило меня:

— Я не осмеливаюсь спросить, было ли у тебя… Мне не хочется говорить об этом с тобой.

Он делал намек на состояние моей девственной плевы. После этого последовало серьезное обвинение в адрес Йойи:

— Он не только вор.

— А кто еще?

— Он насильник!

— Что?

— Да, ты не ослышалась. Он в самом деле насильник. Когда он проводил допросы в Вилла Маристра, он насиловал женщин-заключенных.

— Я очень опечалена тем, что Революция сделала офицером контрразведки вора, подозреваемого в изнасиловании женщин.

Похоже было на то, что все аргументы кончились.

— Если послезавтра ты выйдешь замуж за этого человека, можешь больше не рассчитывать на меня как на отца.

— Не вижу большой разницы.