Мой отец - Фидель Кастро

То существование, которое я тогда вела, никоим образом нельзя было назвать нормальной жизнью. Мне приходилось быть кем угодно, только не собой. Я была приходящей няней для Вилли и самкой для этих старых похотливых обезьян. Я была мусорницей, в которую сбрасывали жалобы и недовольства. При этом я была предметом особого внимания для службы Госбезопасности. И не удивительно: ведь теперь я находилась в непосредственной близости от Команданте, а это означало, что в действие вступали нерушимые правила системы безопасности. За мной следили двадцать четыре часа в сутки. Мой телефон постоянно прослушивался. Однажды вечером Фидель послал за мной, чтобы сообщить свои планы по поводу моего будущего учебного года. Когда я услышала слова «компьютер» и «информатика» и поняла, что это имеет отношение ко мне, я почувствовала явный симптом возвращающейся болезни — мне захотелось спать. За этим следовало ожидать и другие проявления моего заболевания. Это меня очень насторожило. Позаимствовав богатый опыт мудрого Вилли, я уклонилась от ужина во дворце. Момент мятежа настал: я собиралась всю ночь тренировать моих ангелов-хранителей в исполнении гаванской румбы и рассчитывала, что не дам им сомкнуть глаза до рассвета. Наверное, не слишком мудро следовать своим внезапным порывам, но мне очень уж надоела моя жизнь во дворце Революции. Мне надоело играть роль куртизанки.

Моей «будущей жертвой» оказался один влюбленный никарагуанец, с молоком матери впитавший сандинизм. Ради возможности покинуть Кубу я готова была броситься навстречу второй революции в компании с этим скучным и суровым молодым человеком. Фидель был прав. Это и в самом деле была еще одна жертва.

* * *

Наступил субботний вечер. Великая ночь моего мятежа неумолимо приближалась. Выбирая место проведения восстания, я остановилась на отеле «Ривьера». Я сказала своему приятелю, что собираюсь навестить подружек. Своего спящего маленького домового я перенесла к маме, переоделась в гараже.

Мне необходимо было провести ночь, любуясь красивыми танцорами и наслаждаясь музыкой. Мои ноги хотели танцевать до того благословенного часа, когда чиновники начинают храпеть, а простые люди — получать удовлетворение от жизни.

За соседним столиком сидел мужчина. Рядом с ним никого не было. Добрую половину ночи я смотрела то на танцплощадку, то на этого человека. Мы обменивались взглядами, до краев переполненными ненавистью. Эта ненависть была так велика, что из кабаре мы вышли вместе. Все произошло у входа в отель. Он пошел за мной, хмурясь и не произнеся ни слова. Мы приступили к осуществлению диалектических законов на практике… Мы превратили ненависть в любовь с помощью внезапного и бесконечного поцелуя, который нас удивил и от которого у нас обоих перехватило дыхание. Так мы в течение целой недели переходили от одного удивительного открытия к другому, обходясь лишь международным языком ласки и нежности. Казалось, что предмет моей любви изготовлен золотых дел мастером по моему индивидуальному заказу. Это было какое-то волшебство! Мы даже родились в одном и том же году, в один и тот же час. Нас разделяли только широты. Мы наслаждались всеми поэтическими сокровищами, которые рождает страсть, не боясь выглядеть при этом смешными. Мы творили любовь, как боги творят чудеса. И до конца своих дней я буду поднимать свой бокал за этот безумный порыв, бросивший в объятия друг друга двух незнакомцев в городе судьбы.

Гавана приняла нас в свои объятия, предоставив нам возможность жить полной жизнью. Мы уже приближались к неизбежным в такой ситуации клятвам в верности и любви до гробовой доски, когда нас разлучила полиция.

Служба Госбезопасности предоставила мне неделю отпуска. И эта неделя была самой напряженной, самой наполненной, самой безоглядной и самой счастливой во всей моей жизни. Я стояла, прижавшись всем телом к своей Пизанской башне и любуясь морем из сада отеля «Националь». Я испытывала необыкновенное ощущение легкости, когда вдруг железная рука схватила меня и оторвала от моей Пизанской башни:

— Вы арестованы!

— Что?

— Вы арестованы за то, что посещали иностранца. Это расценивается как проституция! И ведите себя благоразумно, если хотите избежать большого скандала!

Вероятно, я была единственной проституткой, к которой кубинская полиция обращалась на «вы». Меня доставили в полицейский участок, не допуская по отношению ко мне никаких вольностей. Все было очень вежливо и пристойно. Меня не стали бросать в камеру, а вместо этого усадили на гранитную скамейку в коридоре, так что я имела счастье созерцать обычные для всех полицейских участков мира зрелища с привычным набором оскорблений, грубости, садизма. Сидя на скамейке, я стала ожидать наступления новогодней ночи и Нового года, в то время как четверо полицейских поочередно допрашивали меня. Через три дня меня выпустили, передав шоколадные конфеты «для малышки» и молча сопроводив до самого дома.

* * *