Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

«Где все порицают — надо проверять!» Проклятия Риббентропу первыми раздались из кругов, игравших какую-то роль в так называемом Третьем рейхе, какой бы политической окраски они ни были, как сторонников Гитлера, так и его противников — все они проклинают министра иностранных дел Риббентропа, хотя, как будет показано дальше, по очень различающимся мотивам. В этом месте надо еще и указать на обычную практику, когда историки, биографы и мемуаристы попросту заимствуют, иными словами, списывают один у другого[434], указывая друг дружку в качестве источника. Один взгляд на список источников в соответствующей литературе и относящихся к нему примечаний или сносок показывает это абсолютно ясно. Таким образом снова и снова воспроизводятся равно фальшивые представления, клевета, ошибки и недоразумения, и, в конечном итоге, читатель принимает их за правду. «Ложь, если повторять ее долго, превращается не в правду, а в факты!»[435] — как это сформулировал один умудренный опытом человек. Я приведу примеры на этот счет. Лишь очень немногие персоны могли, зная стиль работы Гитлера, не созывавшего совещаний, по собственному опыту оценить роль, которую в действительности играл отец в качестве советника Гитлера. Все они уже давно умерли. Кроме того, разговоры отца с Гитлером происходили часто с глазу на глаз.

Так кто же был этот Риббентроп, как человек и, конечно, как политик, который, еще не будучи сорокалетним, угодил в жернова большой политики, ставшие его судьбой? Кто он был, и откуда он пришел, когда в январе 1933 года политика схватила его, чтобы больше не выпустить?

Путь в политику

Так как, помимо прочего, объектом полемики стало и имя нашей семьи, я хочу начать с самого начала. Я уже не помню, при каких обстоятельствах нам, детям, — моей сестре Беттине и мне, попало в руки семейное древо рода Риббентропов или Риббентрупов, как мы назывались в Средневековье. Мне, должно быть, было где-то десять лет. Я был, вероятно, учеником первого класса гимназии — в эпоху, когда немецкая гимназия еще стремилась дать своим ученикам по возможности широкую основу общего образования, — когда наш классный учитель доктор Людерс дал ученикам задание разузнать что-либо о происхождении наших фамилий. Я это задание либо забыл, либо родители, которых я мог бы спросить, отсутствовали. Во всяком случае, когда подошла моя очередь и меня вызвали рассказать что-то о моей семье, я, к стыду своему, сделать этого не смог. Людерс помог мне выпутаться из затруднительного положения, сообщив: «Вы, вероятно, происходите из Вестфалии, окончание — троп указывает на это с большой вероятностью».

Отец, разумеется, тут же расспрошенный мной, живо подтвердил предположения классного учителя; и выяснилось, что они с матерью совсем недавно побывали в «Риббентрупе», прелестной, размером в 400 моргенов (земельная мера в Германии = 0,25 га) усадьбе, расположенной недалеко от Бад-Зальцуфлена и до сих пор носящей это имя. Ему предложили ее купить. Речь шла о красивом неразгороженном земельном участке, находившемся, если быть точным, в Липпе (бывшем княжестве Липпе-Детмольд). Тогдашнее решение отца не покупать это владение было, с экономической точки зрения, безусловно, правильным, так как надвигался большой мировой экономический кризис. Отцовская осторожность позволила нам неплохо пережить тяжелые годы, хотя я до сих пор очень хорошо помню, что дома мы экономили. Во время войны это владение еще раз было выставлено на продажу. Однако отец считал, что, пока идет война, он, как министр, не имеет права покупать землю.

Эта крестьянская усадьба в первый раз была упомянута в реестре владений монастыря Херфорд в конце XII века под именем «Рикбрахтинкторпе». В старых документах также упоминается «господин де Рикбрахтинкторпе». Но генеалогических свидетельств о том, что речь идет о нашем прямом предке, у нас нет. Примерно в 1300 году крестьянские дворы, которых изначально было четыре, объединились у одного владельца под именем «Майерхоф». В XVI веке мы назывались «Майер цу Риббентруп». Наш дедушка Рихард неизменно обращал наше, внуков, внимание на то, что наши предки всегда были «свободными», а не «крепостными» — в те времена частое явление. Наша французская гувернантка повесила родовое дерево на стену детской комнаты, не забыв указать, что такая семейная традиция означает обязанность чего-то добиться в жизни, и присовокупив призыв к быстрому и добросовестному выполнению школьных заданий, который невозможно было пропустить мимо ушей.