Мой папа - плейбой (СИ)

Не сказать, что она ему сразу поверила. Трудно снова поверить человеку, веру в которого ты уже однажды утратил. Но его глаза… его больные, совершенно потерянные глаза — врать не могли. Все чаще Рита задавалась вопросом — как бы изменилась ее жизнь, если бы Богдан тогда был с ней рядом. И, несмотря на то, что у нее не было абсолютно никакой уверенности в том, что он бы примчался, не думать об этом она не могла.

— Сломалась система кондиционирования. Думаю, для разговора нам лучше перебраться в местечко попрохладнее. Хотя я не понимаю, о чем нам с тобой говорить.

— Ну, ты и не отказываешься. Значит, мы неплохо продвинулись.

— В чем? В чем мы неплохо продвинулись? Ну, о чем ты говоришь?

Рита подхватила портфель и двинулась мимо Богдана к выходу. Но он ее обогнал, обдавая изысканным ароматом духов и разгоряченного тела набитого под завязку тестостероном мужчины. Каждая клетка, каждый чертов нерв в ней откликались на его близость. Давным-давно Связерский стал ее наваждением, и стоило признать — с тех пор мало что изменилось. Она пыталась встречаться с другими мужчинами. Более взрослыми, степенными и ответственными. Но ни черта не получалось. И теперь Рита понимала, почему.

От этого хотелось кричать!

— О том, что случилось.

— Ты меня бросил. Нас… бросил. Все просто.

Наверное, он бы что-то сказал, да только в приемной они были не одни. Богдан проглотил готовые сорваться с языка слова и, чуть вздернув бровь, уставился на нее, не мигая.

— Ольга Павловна? — отвела взгляд Рита. — А я думала, уже все ушли.

— Ну, как же это… Вперед начальства! — возмутилась секретарша и промокнула пот бумажной салфеткой.

— Да я, в общем-то, тоже все.

— К деду, наверное, отправитесь?

Рита покосилась на Богдана и вздохнула:

— Теперь только утром. Ну, что? До понедельника?

— Хороших вам выходных.

Рита вымученно улыбнулась и пошла дальше. В лифте было немного прохладнее, чем в остальных помещениях, но близкое присутствие Связерского заставляло Риту обмахиваться сложенными в стопку бумагами, чтобы не свалиться от теплового удара.

— Я уже тут ни черта не помню… Здесь есть какой-нибудь ресторан? Или… я не знаю.

— Ну, нет! Я никуда не пойду в таком виде, — запротестовала Рита, подстраиваясь под его широкий уверенный шаг.

— Тогда что ты предлагаешь? Поговорить на улице?

Рита переступила через протянутый по тротуару поливочный шланг и тяжело вздохнула.

— Ты ведь не отцепишься?

— Нет, — стиснул зубы Связерский.

— Ладно. Тогда поедем ко мне. Мне нужен душ и кондиционер. И что-нибудь выпить.

— Эй, ты куда?

— Так в подземку. А ты думал, меня ждет за углом Мазератти?

— Ну, а почему бы и нет? Я плачу…

— Заткнись! Вот сейчас просто заткнись! Если ты попрекнешь меня алиментами, то упадешь в моих глазах ниже некуда.

— А я и не думал попрекать! — огрызнулся Богдан. — Ты имела на мои деньги полное право.

Рита оглянулась, прежде чем ступить на эскалатор. Может, и хорошо, что он так её бесит. Это здорово прочищает мозги. Напоминает о том, почему ей не следует по нему сохнуть. Нет, как же все-таки неожиданно… Его приезд, ее реакция! Она ведь практически убедила себя, что поступила правильно. Бежать от него — лучший выход. Потому что, находясь рядом — она словно теряла голову. Вот и теперь по телу его взгляд ожогами.

— Я не брала ни копейки из тех денег, что ты давал Марку. Мне не нужны были твои подачки. А вот мой сын… ты прав. Он имел право. Так что, не переживай. Каждая копеечка на счету. Ждет его совершеннолетия.

Желваки прокатились по скулам Связерского и замерли.

— И на что же ты жила все эти годы?

— Хорошо жила. Не беспокойся, Марк ни в чем не нуждался.

— Кто тебе помогал? Мать?

В тоннеле загрохотало. Воздух как будто завибрировал. Приближался их состав.

— Мать от меня отказалась. Примерно в то же время, что и ты, — сказала Рита, когда они устроились в полупустом вагоне. Давно затянувшиеся раны заныли, распространяя по телу острую дергающую боль.

— Как это — отказалась?

Рита отвела взгляд от довольно грязного окна и покосилась на Богдана.

— Слушай, Связерский… ты, вообще, зачем приехал?

— Я же сказал! Поговорить. Я хочу знать обо всем, что тогда случилось.

— Оно тебе надо? — устало вздохнула Рита. На нее вдруг напала такая апатия, что даже на злость не осталось сил. — Столько лет прошло…

— Надо!

— Что ты хочешь узнать?

— Все. Что значит — мать отказалась?

Рита поддела ногтем отшелушившийся кусочек лака и пожала плечами:

— Да, то и означает. Она, когда узнала обо всем, конечно, настаивала на аборте. Кричала, что с твоим ребенком домой я могу не возвращаться. Ну, я и не возвращалась. У меня тогда такой жуткий токсикоз был… Всю беременность с ним мучилась. Многие не справлялись. Но я твердо решила, что выношу малышей, во что бы то ни стало. Вот и жила в отделении патологии.

— Она вообще к тебе не приходила?

Рита закусила пухлую губу и покачала головой:

— Никто не приходил. Тогда, кстати, меня твои деньги выручили. Лекарства нужно было покупать, да и вообще… Потом она одумалась, не сразу, но… пришла. Вроде бы, с покаянием.

— Ты ее простила? — прохрипел Богдан. Не глядя на него, Марго покачала головой: