Мой папа Штирлиц

Попов уставился в верхний угол кабинета, скруглённый седой бородой паутины и едва слышно спросил:

– А чего такого-то?

– Как чего? Ты что, идиот? Сам не соображаешь?

– Сама идиотка, – вдруг выпалил Попов, выдернул из рук у Кнопки дневник и самовольно направился к парте.

После паузы, во время которой Лидия Борисовна несколько раз беззвучно открыла рот, но оттуда к её полному удивлению и выпучиванию глаз не вырвалось ни звука, она, наконец, просипела.

– Вон из класса!

– Да пошла ты, – снова буркнул Попов, взял рюкзак и направился к выходу.

В след ему неслось: "Без бабки в школу не являйся!", но крик заглушил громкий, как выстрел, хлопок входной двери, после чего лицо у Лидии Борисовны стало красное в белую горошинку, и обеими руками она поправила начёс и одёрнула жакет с таким видом, будто только что дралась.

– Тварь неблагодарная, я ему от родительского комитета каждый месяц пятнадцать рублей перечисляю, а он... Сегодня же позвоню в детскую комнату...

– Лидия Борисовна, – не поднимая руки, жалобно проныла Антошка, – у него бабка пьющая, она его не кормит совсем.

Слепыми от бешенства глазами Кнопка обвела класс.

– Это кто сказал? Кто я вас спрашиваю?

Антошка нехотя поднялась.

– Вон отсюда!

Собрав портфель, Антошка медленно прошла меж замерших рядов, у Кнопкиного стола остановилась и тихо, но убеждённо сказала:

– Это несправедливо!

Кнопка аж подпрыгнула.

– Вон!

В тот момент, когда за Антошкой закрывалась дверь, напряжённую тишину класса взорвал звонок, но никто не пошевелился. "Хоть бы один человек за меня заступился", – с грустью подумала она, вслушиваясь в тишину за дверью, где зловещим шёпотом Кнопка диктовала задание на дом.

После того, что случилось на литературе, на физику тащиться было уже просто невмоготу. Всю перемену Антошка промаялась в туалете, а, когда прозвенел звонок на урок, и гул в коридорах затих, а дежурные члены совета дружины, охранявшие двери на лестницу, разошлись по классам, никем незамеченная, она прокралась к выходу и выбежала на залитое мягким осенним светом крыльцо.

Во дворе Бугай дрессировал 7-й "Б". "А Петрова с физики сбегает раздался тягучий, приторный, а на самом деле ехидный голос Ленки Зверевой, но тот в Антошкину сторону даже не взглянул. Показав Ленке кулак, она припустила со двора, мысленно утешая себя: "Ну её, физику, всё равно в классе из-за шума ничего не слышно. Лучше я параграф вызубрю. Мать, конечно, в школу вызовут, но она не такая дура, чтобы на каждый Кнопкин вызов с работы отпрашиваться". Антошка прекрасно знала, что мать Кнопку не выносит. Когда-то они учились в одном классе, и уже тогда Кнопка была отъявленной подлизой и ябедой. Однажды мать, которая в сорок четвёртом году была, конечно, никакая не мать, а стриженая после воспаления лёгких, вечно голодная, но весёлая и бедовая пятиклассница, спела в школьном туалете частушку, услышанную на улице:

"Хорошо тому живётся у кого одна нога,

меньше обуви терётся и порточина одна".

Девчонки посмеялись, но прятавшаяся в кабинке Лидка Усова, которую уже тогда все дразнили Кнопкой, побежала к директору и наябедничала. Директор – единственный на всю школу мужчина – одноногий инвалид войны, орденоносец Иван Иванович Скобелев Кнопку не отругал, (герой называется!), а наоборот обиделся, и мать срамили на педсовете.