Мой парень – миллионер

Симакову хоть бы что, лопочет на французском так, что уши закладывает. Кажется, я уже начинаю уставать от французской трескотни.

– Убери страдальческое выражение с лица, – улыбается Симаков.

– О нет! Только не это…

– Что такое? – забеспокоился кудряш.

– Ты считаешь, что это нормально?.. Нас опять собираются откармливать! – пробормотала я, пока месье Ален усердно подталкивал нас в сторону стола.

– Кажется, что дядюшка Жо предупредил своего брата о нашем приезде заранее.

– Может, быть он решил, что мы голодаем?

– Кто именно? Жо или Ален?

– Оба… – мрачно выдохнула я, – даже моя мамочка не пытается меня так закармливать. А она та ещё заботливая наседка, хлопочущая, чтобы деточка, не дай бог, не померла с голоду.

– Ты соскучилась по родным? За последние несколько дней в твоём разговоре уже несколько раз проскальзывала тема дома.

Симаков обернулся ко мне, вглядываясь в лицо так пристально, что я даже смутилась.

– Ты такая милашка, когда смущаешься, – улыбнулся Дима, – но ты не ответила на мой вопрос.

– Даже не знаю, что тебе ответить. Наверное, соскучилась…

– Устала от постоянных разъездов? Может, осядем в каком-нибудь городке на время?

– Нет… Просто сколько мы уже тут? Неделю? Или чуть больше…

Дима извинился за нас и потянул меня за руку из-за стола.

– Куда ты?

– Хочу поговорить без посторонних ушей. Семейка Алена хоть ни слова не понимает по-русски, но настроение разговора улавливает верно.

Кудряш уселся в глубокое плетёное кресло во дворе и притянул меня к себе, усаживая сверху.

– А теперь признавайся.

– В чём? – рассмеялась я.

Видеть Симакова таким серьёзным, как сейчас, было непривычно. Я провела пальцами по лицу и потянула за уголки губ, приподнимая их кверху.

– Улыбнись, грустный клоун.

– К чёрту. Что-то не так?

– С чего ты взял?

– Домой рвёшься, – усмехнулся кудряш.

– Я не рвусь, кот. Мне кажется, это вполне естественно, изредка касаться темы дома.

Дима щёлкнул меня пальцем по носу.

– Пиноккио, сейчас твой нос удлинится до невероятных размеров. Лучше скажи, что тебя не устраивает в нашей поездке. Давай прямо сейчас уедем, если тебе не по душе французская провинция.

Дима опустил руки на талию, прижимая меня к себе, и пробежался губами по шее, нежно прихватывая кожу.

– И?..

– И ничего, кот. Ты на меня смотришь, как офицер гестапо на коммуниста.

– Да, буду тебя пытать, пока не добьюсь ответа. Мы увязли по уши во французских деревнях, да? Давай заведём эту жёлтую букашку и рванём в крупный город.

– Всему свой черёд. Кажется, ты говорил, что у тебя по плану следующий город – Марсель. Разве он недостаточно крупный?

– Ты мне скажи. Я же для тебя стараюсь. Давай загадывай желание.

– Ты подрабатываешь джинном, исполняющим желания, в свободное время?

– Для тебя – на постоянной основе без выходных и без отпуска.

– Ты забавный, Дим.

Симаков сморщился, будто услышал что-то неприятное.

– Мне нравится, когда ты зовёшь меня по-другому, мурлычешь на ушко все эти ласковые прозвища и острые словечки.

Я улыбнулась и потянулась вперёд, за поцелуем, обхватила губы и принялась целовать, не торопясь, смакуя каждый сантиметр, млея от каждого ответного движения губ и мягких толчков языка. В этот раз не уносило штормом страсти, но мягко качало на других волнах: нежных, спокойных, но не менее приятных.

– Не думала, что скажу это, но нам нужно вернуться за стол. Нехорошо пропадать так надолго.

– Значит, едем дальше?

– Я готова отправляться хоть сейчас.

– Но для начала нужно выполнить условия спора.

– Не-е-ет, – протянула я возмущённо.

– Да, – усмехнулся Симаков, – я всё ещё хочу выиграть тебя.

– Я и так в твоём распоряжении. Может быть, обойдёмся без этого?..

– Нет. Спор придаёт пикантность. Тем более ты не знаешь, что я у тебя попрошу в случае выигрыша.

– Ты неисправим.

Я нехотя поднялась с колен Симакова. Хотелось сидеть и болтать вот так, ни о чём и сразу обо всём ещё долго-долго…

– Знаешь, чего мне хочется?

Кудряш обхватил меня за талию, прижавшись к спине.

– Я бы никогда отсюда не уезжал. Затерялся бы где-нибудь на многочисленных дорогах, вместе с тобой.

Я развернулась, оказавшись в кольце его рук.

– Ты сегодня непривычно тихий, кудряш. Я тебя таким видела очень редко. И у тебя такое выражение лица, словно ты собираешься выступать с докладом на ассамблее ООН.

– Поля… Бля. Мне нужно с тобой серьёзно поговорить. А ты своими шуточками сбиваешь весь настрой. Чёрт. Я теперь нужных слов подобрать не могу…

– Не нужно ничего говорить сейчас. Или нет, лучше скажи, но поцелуем.

Дима впился в губы жадным и нетерпеливым поцелуем, сминая талию. Я едва не задохнулась от такого напора и могла лишь охотно вбирать его страсть в себя, чувствуя, как кружится голова и земля уходит из-под ног…

Неподалёку раздалось осторожное покашливание.

– Кот, мы злоупотребляем гостеприимством этих милых французов. Если мы сейчас же не вернёмся и как следует не отблагодарим их за старания, они обидятся.

– Может, пошлём их куда подальше? Столько всего…

– Тише…

Я приложила палец к губам Симакова.

– Лучше помолчи и верни мне того кудряша, которого я знаю.

– Какого же? – усмехнулся Симаков.