Мои печали и мечты

ЛУКОЯРОВ. Не в том, что ты подумал. Не человека кавказской внешности. Это мне не по карману. Кавказскую овчарку купил. Долго выбирал, породистую купил. Кобеля. Назвал — Адольф. Адик. И стал его тренировать. Теперь мне только пальцами щелкнуть — и он уже в боевой стойке. Ну вот. И теперь мы ходим по вечерам на прогулки. (Чокается с Гачиным, подмигнув ему.) Я сажусь на лавочку, а Адольф мой — в кустиках. Обычно уже через полчаса кучка юных бойцов привязывается. Как же не привязаться: человек один сидит и пиво пьет! Его убить за это мало! Ладно. Они привязываются. Я их дразню. Адик терпит и молчит. Тут кто-то первый поднимает на меня руку. Я ласково говорю: «Адик!». Адик прыгает и сшибает мальчика с ног. Мальчик, само собой, лежит и не дышит. Из-под него по асфальту что-то течет. Адик гоняет других. Нет, он не грызет, у него тренировка! Он только по разу у каждого из задницы кусок мяса вырывает — и успокаивается. Дрессура! Но это еще не чудо дрессуры! Потом он подходит к тому мальчику, который первый руку на меня поднял, задирает ножку точнехонько над его поганым личиком и писает, извините, Оленька, прямо ему в поганый ротик! Вот это — дрессура! Незабываемые ощущения! Потом я отпускаю мальчика, если, конечно, он слушался и ротик широко открывал. А если нет, Адик еще немножко его кушает.

ЦАПЛИН. Гадость какая! И что, каждый вечер так?

ЛУКОЯРОВ. Зачем? Меня бы давно пристрелили — и Адика тоже. Долго, что ли, выследить и… Нет, мы так забавялемся изредка — и в разных местах. (Наливает по последней, Цаплин и Гачин берут, выпивают.) Спасибо, Оленька, сейчас начинаем работать. Все очень замечательно!

ЦАПЛИН. Значит, тебя за пса забрали?

ЛУКОЯРОВ. Нет. Я с ним прогулялся, потом выпил, потом еще захотел. Ну, по пути меня и сгребли. Самое интересное, что спросили! Кто, говорят, по профессии? Я говорю: строитель. Хотел добавить, что бывший, что инвалид, а они уже волокут. А бутылку я в штанину уронил. Иду и боюсь: вдруг выпадет. Привели, я говорю: командир, тошнит, не могу, пусти в туалет. Ну, в туалете из горлышка и прикончил. И меня, конечно, повело. А до этого я почти трезвый был.

ЦАПЛИН (Ольге). Вы вникаете в ситуацию? Человека забрали потому, что он строитель! Чтобы по заказу вашего мужа пятнадцать суток ему ни за что дать, чтобы он на него работал. Кто ваш муж? Большой бандит, связанный с милицией?

ОЛЬГА. Чепуха. Это прораб, который нам дом строит, это он придумал, муж не при чем… Но я могу, если хотите… Вас всех отпустят.

ЛУКОЯРОВ. Не обязательно. За Адиком у меня соседка присматривает. И за мной. Женщина душевная. Меня две недели не будет, она с ума сойдет. (Коротко рассмеялся.) Даже интересно.

ОЛЬГА (Гачину и Цаплину). Тогда вы — хотите, чтобы вас отпустили?

ЦАПЛИН. Не надо! Не надо демонстрировать свою всесильность! Нет, я отбуду все пятнадцать суток, а потом мы посмотрим, кто кого! У меня свидетели, у меня что угодно! И вашему мужу тоже достанется, будьте уверены!

ОЛЬГА. Дело ваше. (Берет поднос, уходит.)

Мужчины расположились немного отдохнуть.

ГАЧИН. Да, Дмитрий Сергеевич, это вы хорошую историю рассказали. Идет человек. Идут менты. Строитель? Строитель! Ну, пойдем тогда в тюрьму.

ЛУКОЯРОВ. Это еще не тюрьма.

ЦАПЛИН. А вы сидели?

ГАЧИН. Цаплин, не ерепенься. Ты мне друг — и я скажу откровенно. Хочешь? Ты — жертва.

ЦАПЛИН. В каком смысле?

ГАЧИН. Менты по просьбе хозяина этого дома — ну, или прораба — ищут пьяных строителей, чтобы впаять им за что-нибудь пятнадцать суток и заставить здесь работать. Строитель нашелся только один. Впрочем, на подсобные работы и другие годятся. И они выбирают не просто так. Если они видят, что человек серьезный, что могут быть последствия, они осторожничают. А у тебя, хоть ты ерепенишься, на роже крупно написано: жертва!

ЦАПЛИН. Ври дальше.

ГАЧИН. Ты жертва, Цаплин, говорю тебе как друг. Тебя выбрали безошибочно. И жена твоя почему ушла от тебя?

ЦАПЛИН. Я ее выгнал!

ГАЧИН. Она ушла к человеку, который старше тебя, глупее, некрасивее и так далее. Ну, разве только побогаче. Но! — он не жертва в этой жизни!

ЦАПЛИН. Я ее выгнал собственными руками! Мне плевать, что она изменяла! Нет, не плевать, конечно, но… Если бы она честно сказала: у меня другой… Я бы понял.

ЛУКОЯРОВ. Неужели?

ЦАПЛИН. А вы бы что? Собаку натравили бы?

ЛУКОЯРОВ. Зачем? Убил бы. Задушил бы — и все.

ЦАПЛИН. Ну, конечно! Я знаю психологию таких людей! Вам кажется, что лучше вас быть никого не может, что если уж жена, то она вас обожать обязана.

ЛУКОЯРОВ. Конечно. Лучше меня и в самом деле никого нет.

ЦАПЛИН. Представляю, как вы обращаетесь с женой!

ЛУКОЯРОВ. Не был женат и никогда не буду. Ты не отвлекайся. Значит, она изменяла тебе, а ты хотел про это знать, а она, глупенькая, не сообразила все тебе рассказать?

ЦАПЛИН. Я вам не сказочник!

Пауза.