Читаем Мой Пилигрим полностью

Мой Пилигрим

— Святой Орден пойдет на Замок войной. — Четко произнес Аурум.

Титул не скрыл своего удивления перед ним:

— Сколько бы воинов ни было, вы погибните от рук Пятнадцати Стражей.

— Вам не известно, что такое вера, Титул? Мы готовы принести в жертву жизни своих бренных тел, ради мира. И если Замок все же прольет святую кровь, то имя ваше и вашего брата будет опозорено этим поступком…

Титул подумал, что посланник слишком старается его запугать.

Могущество, которое даровало ему происхождение, изначально подтачивало сильный характер Титула и затмевало его прежде трезвый ум. Душа и разум были настолько отдалены друг от друга, что еще с юности он потерял ту связь, без которой можно погаснуть, как огонь на фитиле, вынутый из лампады. Чувства, кормившие его сердце, — были чувствами величия. Его Замок, его предки, его значение в этом мире, надевали на голову незримую корону царя царей. Он был неподвластен никому. Но…

Каждый раз, когда я думаю об этом «но» Титула, мне невольно становится его жаль. Щит добродетели, висевший над воротами, — театральный занавес для зрителей, не более того. Не милосердие отвращало Титула от того, чтобы стать клятвопреступником, а гордыня и бессилие. Бессилие заключалось в том, что он не знал тайны пробуждения Духа, и даже если бы он хотел ее выдать, то все равно бы не смог. А гордыня, — так это не примирение с той ролью, которую отводили для него короли. Стать на чью-то сторону? Он, Черный Замок?! Да как они дерзнули?

Титула на самом деле гораздо больше устраивало то положение, при котором вот уже год его умоляют. Короли склонили головы! А ныне и сам Святой Орден, — самый ненавистный противник его Замка, снизошел до просьбы. Она походила на ультиматум, но все же это было прошение.

Титулу нужно было хорошо подумать, прежде чем давать ответ.

— И это все, о чем вы просите? — Бросил он слишком небрежно.

— Нет, — Аурум, не смотря на опасения, что его могут выставить в любую минуту, держался уверенно и очень невозмутимо. — Я бы хотел еще просить вашего гостеприимства на какое-то время. Каким бы ни был ваш ответ, я, прежде всего, должен сам убедиться в том, что Замок, — надежная крепость.

Подумав о предосторожности скорых решений, Титул дал согласие на то, чтобы Аурум мог задержаться в Замке несколько дней. Когда твое величие и твое могущество всего лишь воздух, сжатый в кулаке, — не стоит горячиться. С королевскими послами можно было не церемониться, но со служителем Ордена стоило вымолвить:

— Хорошо, господин Аурум. Вы можете оставаться в Замке, сколько пожелаете и лично узреть то, что никто из нас не алчет войны…

— Благодарю вас.

— Слуги разместят вас в Палатах Странника.

И я в свою очередь отпустил гостя от своего взгляда. Я остался с Титулом в покоях и еще долго наблюдал за его резким лицом. Он, даже находясь без свидетелей, редко позволял лишнему мускулу шевельнуться, изобличая то или иное в его раздумьях. Но его надетая маска для меня не преграда. Его истинное лицо коробилось от злости. Он не я, но и от него не ушло ощущение, что с приездом этого человека в его привычной жизни что-то изменится. Он думал, — что ему делать, чтобы насадить свою волю и свою независимость над великим Орденом, убедить этого незваного гостя убраться вон униженным и поверженным перед его могуществом, и чтобы они, эти религиозные фанатики даже не смели и думать о таком безумии, — идти войной против него. Непобедимая Стража порубит всех, сколько бы их ни было. Пользы от их гибели не будет никакой, но тень на имя Титула могла упасть слишком тяжелая и слишком черная даже для славы его Замка.

Как часто я смотрел на него.

Как часто вместе с жалостью меня брала оторопь от его темного душевного нутра, столь схожего с нутром одного древнего короля королей, черного стервятника…

А Тактио все никак не возвращалась. Прибытие постороннего, сутолока, свет из окон Палат не давали ей показаться из-за своего укрытия. Ни к чему было знать остальным обитателям, что она куда-то отлучается из Башни, как только стемнеет.

Пора было растапливать камин, подогревать похлебку из бобов и мяса, заполнять ее покои теплом. Разве не для этого она меня создала, — чтобы кто-то всегда ждал ее возвращения. Постепенно все уснуло, и даже Аурум, не смотря на свою тревогу и волнение, — под чьим кровом он ночует, — заснул, не смея противоборствовать больше своей усталости. Ведь столько был в пути.

Маленькая сутулая фигурка прошмыгнула сначала через одну лунную полоску, потом через другую, в спешке пересекая большую внутризамковую площадь. Девушка отворила двери в Башню Сирот ровно настолько, насколько нужно было для ее прохода, и оказалась у двери в свой дом.