Мои посмертные воспоминания. История жизни Йосефа «Томи» Лапида

В середине дня мы возвращались в Тель-Авив или ехали в Иерусалим, и я шел на телевидение. По-моему, в Израиле не осталось телепрограммы, в которой я не поучаствовал по меньшей мере три раза, включая кулинарные (с моим рецептом венгерского вишневого супа), о путешествиях (с рассказом о путеводителе Лапида), о еврейском наследии (с воспоминаниями о Нови-Саде), ток-шоу (с историями времен работы в Лондоне), детские программы (с рассказами о своих внуках) и, конечно, посвященные политике.

Затем мы снова отправлялись на север, чтобы встретиться, например, с тремя сотнями неравнодушных граждан в Хайфе, а вечером возвращались в Тель-Авив, в штаб-квартиру партии. Я писал вместе с нашим пресс-секретарем материалы в газеты, бросал последний взгляд на текст нашей ежедневной трансляции, ехал в студию, чтобы записать ее, шел в монтажную, чтобы убедиться, что все получилось, как было задумано. Затем возвращался домой и вместе со своими помощниками планировал следующий день. Около трех утра ложился спать, чтобы через два с половиной часа проснуться и начать все сначала.

Это были сумасшедшие, лихорадочные, напряженные дни. Я никогда в жизни так хорошо не проводил время.

Тем временем все вокруг происходило так, будто Провидение решило нам помочь. Я полагал тогда и сейчас считаю, что нашу кампанию надо изучать в школах управления и политологии, но следует признать, что и окружающая действительность поработала на нас.

В феврале ультраортодоксы вышли на огромную демонстрацию в Иерусалиме (говорят, самую большую за всю историю государства). Многое из сказанного там в адрес Высшего суда справедливости привело в ужас большую часть граждан. Особенно выделялось заявление Давида Йосефа, сына раввина Овадии Йосефа, духовного лидера партии ШАС, который назвал председателя Высшего суда справедливости Аарона Барака «врагом иудеев».

Нас атаковали не только ортодоксы, но и левые. Многие влиятельные левые журналисты публиковали ядовитые статьи, призванные испортить нашу репутацию и оклеветать меня, представив замаскированным фашистом, проникшим в цитадель либерализма. Я решил дать им ответ в «Едиот ахронот», но газета отказалась публиковать его, и нам пришлось напечатать мою статью на правах рекламы. Это был единственный в жизни случай, когда мне пришлось платить за написанную мною статью, вместо того чтобы получить за нее гонорар.

Мы работали для победы и сами не верили в то, что она возможна. Настолько, что за четыре дня до выборов Моди Зандберг, пятый в нашем списке, собрался лететь в Лондон.

– Ты с ума сошел? – спросил я его. – Кто уезжает из страны в такое время?

– Да ладно, Томи, – ответил Моди, – мы же понимаем, что это нереально. Меня пригласили на мероприятие в Букингемский дворец, я увижу королеву. Такое бывает только раз в жизни!

Сказал и улетел. Я продолжал напоминать ему об этом в течение всего времени нашей работы в Кнессете и правительстве, и он всегда смеялся в ответ. Смущался, краснел и смеялся.

Вечером накануне выборов меня пригласили в студию Второго канала. За три дня до этого кто-то из «Маарива» сообщил мне, что опросы предсказывают нам шесть мандатов, но это звучало чересчур оптимистично. За полчаса до публикации результатов последнего социологического опроса ведущий поднял большой палец и многозначительно подмигнул мне. Впервые мне показалось, что слухи, возможно, верны. Через полчаса на экране появились результаты: Эхуд Барак будет новым премьер-министром, а «Шинуй» получит в Кнессете шесть мест.

Через час я уже был на крыше нашего здания, пьяный и счастливый. Там собралось так много народу, что один из наших активистов, инженер по специальности, предупредил меня, что крыша может не выдержать.

– И что ты хочешь, чтобы я сделал? – ответил я ему, и он ушел, продолжая что-то озабоченно бормотать. В какой-то момент Пораз исчез. Через некоторое время он вернулся.

– Я был на площади Рабина, там празднует победу Барак, – сказал он мне. – Десятки тысяч людей кричат: «Только не ШАС, только не ШАС!» Тони, мы войдем в правительство!

Я обнял Пораза и поцеловал Шулу. Кто-то сунул мне в руку микрофон. Все замолчали и обернулись ко мне.

– Леди и джентльмены, – сказал я, – это самый счастливый день в моей жизни.

Глава 51

Что такое Кнессет?