Мой продуктивный мозг. Как я проверила на себе лучшие методики саморазвития и что из этого вышло

Я организовала беседу с Иглменом, чтобы спросить, есть ли, на его взгляд, у такого развития границы. Ему удается выкроить для меня пять минут по пути в аэропорт, откуда он направится в очередной раз читать лекцию о своем исследовании. Иглмен выпустил несколько популярных книг, участвовал в телешоу, а в 2015 году выступил на конференции TED, так что теперь он человек очень занятой — буквально за несколько дней до нашей беседы газета The Times назвала его «рок-звездой нейробиологии». Думаю, под этим подразумевались его энтузиазм в отношении будущего нейробиологии, способность разъяснить то, что непонятно другим людям, — и при этом в целом производить впечатление милого парня. Хотя вообще-то многие ученые, с которыми мне довелось встретиться за этот год, произвели почти такое же впечатление. Оказывается, если найти время и действительно поговорить с нейробиологами, можно убедиться, что они вполне нормальные люди, как все мы, и много чего интересного могут рассказать. Не каждого из них, как Иглмена, распирает энтузиазм — но все же в этой области полно действительно интересных людей, с которыми можно отлично провести время.

Для начала я уточнила, использует ли он громкую связь, ведь он за рулем, а мне не хочется, знаете ли, быть ответственной за гибель рок-звезды нейробиологии; а после попросила объяснить, как мозг умудряется интегрировать в свою работу информацию от новых, чужеродных органов чувств. Используя ремень feelSpace, я знала, что вибрация указывала на магнитный север, — эту информацию я могла наложить на уже существующие знания о моем окружении, например сопоставить ее с расположением реки. Так что теперь я знаю не только где находится река, но и как она расположена относительно севера. Но как в принципе можно разобраться в сотне вибраций, которые могут означать все что угодно?

«Работа мозга построена на установлении взаимных корреляций между ощущениями и способности сравнивать данные из разных источников», — ответил он. Никакой магии: носителю нужно знать, какая информация кодируется с помощью вибраций, иначе он ничего не поймет. Например, глухим волонтерам не сообщалось содержание закодированных слов, но они знали, что вибрация отражает человеческую речь. Иглмен сказал, что научиться воспринимать речь таким образом особенно просто, потому что люди и так воспринимают телом вибрации, возникающие, когда они сами разговаривают. Хотя в принципе способность мозга усваивать данные из совершенно новых источников безгранична — главное, чтобы ему было с чем их сопоставить.

Иглмен привел еще один пример: пилоты, управляющие беспилотными летательными аппаратами, намного лучше выполняли свои обязанности, когда носили жилет, переводивший направление, высоту и отклонение от курса на язык вибраций. Конечно, сопоставить значение собственных сенсорных ощущений с тем, что происходит с самолетом, можно только с помощью тренировок. «Когда самолет находится поблизости, пилот видит: когда его направление меняется, я чувствую это, и когда он наклоняется, я чувствую это», — сказал Иглмен. А потом, «когда самолет далеко, вообще вне зоны видимости, или когда вокруг ночь, пилот уже знает, какая корреляция существует между двумя этими потоками информации». Он добавил, что именно так дети сопоставляют: звук возникает, когда они стучат по предмету, который видят и держат в руках. Дети колотят разными предметами по разным поверхностям, ломают их, бросают — и в конце концов учатся понимать, как взаимодействует то, что мы видим, слышим и ощущаем.

Как и ребенок, пытающийся понять, что чему соответствует, мы можем сопоставлять практически любые сигналы аналогичным образом. Иглмен очень любит говорить, что мозг закрыт в темной коробке и взаимодействовать он может только с электрическими сигналами, поступающими от тела. И ему не важно, откуда именно поступает информация, если она передается через тело, — он сразу же начинает разбираться, как ее интерпретировать. Получается, по сути возможности нашего мозга безграничны — если нам только удастся придумать подходящие сенсоры.

«Одна из главных сфер моих интересов — расширение нашего восприятия, которое открыло бы нам возможность видеть инфракрасное и ультрафиолетовое излучение, а также слышать ультразвук. Ведь мир просто переполнен интересными сигналами». Иглмен обращает внимание на то, сколь мала часть спектра, которую мы способны воспринять. «Даже если мы научимся воспринимать инфракрасное и ультрафиолетовое излучение — это все равно будет лишь одна десятитриллионная спектра. Так что меня очень интересуют те его части, которые нам недоступны. Все равно это — свет, пусть невидимый, но свет».