Мой профессор - волк!

Без лишних слов Стейси подлезла под его локоть и плавно опустилась перед ним на колени. Халат и так не был завязан, и найти то, что она так хотела, ей не составило никакого труда…

Уже почти-почти снова захваченный в плен ее умопомрачительным ротиком, Тони опомнился – отбил ее руки и отодвинул голову, уперев ладонь в лоб девушки.

– Подожди… Стейси… Притормози немного…

Но она совсем не хотела притормаживать. Сердито смотрела на него, смешная и, судя по запаху снова возбужденная, и было ясно, что как только он уберет руку, на него набросятся со всей жадностью и на этот раз точно доведут дело до конца. Еще и проглотят, облизываясь и причмокивая.

Невероятная мысль пронзила его затуманенные мозги. О да! – профессор Макмиллан умел заморочиться чем-нибудь заумным даже во время «этого».

А что если она и в самом деле под его… приказом? Что бы это не значило.

Чуть не рассмеялся над собой – даже если бы это и было правдой в определенных случаях… что не может быть в принципе… Но даже если бы и было… Стейси – его истинная?! Какой удивительный бред приходит в голову, когда хорошенькая девичья головка рвется… к другой головке.

Только ради того, чтобы успокоить свою совесть и позволить Маллори уже, наконец, отсосать ему так, как они оба хотят, он наклонился, отодвигая свою студентку так, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, и мысленно приказал – именно мысленно, потому что если все эти суеверия имеют хоть какую-то почву под собой, приказ должен работать и без слов.

«Остановись, Стейси. Я больше не хочу никаких минетов и отпускаю тебя».

Голубые глаза поморгали. Потом немного еще поморгали, оглядывая его с всевозрастающим пониманием… и с таким ужасом, что он даже отпрянул.

А потом… потом хорошенькое личико Стейси скривилось и глаза ее медленно и обильно наполнились слезами.

Глава 11

На мгновение меня вдруг осенило – а что если притвориться, что я ничего не помню?

Но в следующую же секунду стало понятно, что это невозможно – слезы брызнули из глаз совершенно неконтролируемо.

– О, господи… – Макмиллан смотрел на меня, как если бы я была ожившим привидением или даже самим дьяволом – с совершенно ошарашенным выражением лица. Именно ошарашенным, а не виноватым – хоть только что принудил меня к тому, что у нормальных пар происходит месяцев через шесть-семь – где-то между признанием в любви и предложением руки и сердца.

Я вскочила, отбежала в угол, забилась между стеной и окном, закрываясь шторой. Которая тут же начала колоть и жечь – закрываться мне все еще не полагалось.   

Плевать! Мне хотелось сгореть! Содрать с себя кожу, которая до сих пор еще сладко млела и жаждала продолжения.

Как?! Как я могла так себя вести? Что я за бл*дь такая, что мне достаточно приказать сделать минет и я уже несусь на всех парах, млею, теку и постанывая, втираясь в ногу своего абьюзера? Нет чтобы хоть как-то посопротивляться этому гребанному «приказу альфы»! С одеждой ведь я пыталась – пусть и безуспешно. А тут… будто всю мою внутреннюю порочность, всю мою натуру похотливую вывернули наизнанку, вытряхнули и вывесили на суд того, перед кем я больше всего хотела бы выглядеть чистой и непорочной.

Самое ужасное, что на языке все еще стоял этот его… вкус. Будто я все еще делала это – держала во рту здоровенный, гладкий и бархатистый орган, удивительно теплый и совсем не противный…

Я зарычала, мотая головой, будто сама была волчицей – ничего так не желая, как забыть это ощущение, забыть то упоительное ощущение контроля и власти над мужчиной, которое захлестывало меня, когда я думала, что делаю это по своей воле.    

Опомнившись, Макмиллан бросился ко мне, по дороге стаскивая с себя халат, вытащил меня из-за шторы и пару секунд смотрел странным, пронизывающим взглядом, будто пытался в голову заглянуть. Потом накинул халат мне на плечи, закутывая, и почему-то кожу больше не жгло.

А вот это плохо. Потому что тут же ощущение приятной истомы вернулось, разлилось по всему телу, и захотелось не биться в истерике, царапаться или ругаться матом, а зевнуть во весь рот и потребовать, чтобы уложили в кровать и дали поспать хоть пару часов. Желательно в объятьях этого гада, над возбужденным членом которого я только что порхала как бабочка, стараясь заглотить его поглубже и подальше.  

Ненавидя саму себя, всхлипывая и вытирая слезы ладонью, я метнулась к кровати, бросилась на нее, уткнулась лицом в подушку и разревелась уже во весь голос. Могу себе позволить – после всего, что произошло.   

Явно не зная, что со мной дальше делать, Макмиллан медленно подошел.

– Стейси… послушай… Ну, не плачь, пожалуйста… Ты тут… действительно не причем… по всей видимости… – на спину легла неуверенная рука. Потом стала уверенной, массажируя мои плечи и шею над воротником халата.

Ну нет! Я не животное, чтобы меня укрощали поглаживаниями!

Передернулась, стряхивая его руку, села на кровати.