Мой профессор - волк!

Даже если это чревато тем, что она будет делать глупости. Даже если будет хандрить и лицемерить. Даже если (а вот тут он слегка притормозил и почесал в затылке)… даже если не даст ему сегодня.

Ничего. Ради того охрененного, пьянящего чувства, которое будоражит его вот уже несколько месяцев, он потерпит. И ради того, чтобы не сломать ее волю и достоинство – тоже потерпит.   

Чувствуя себя чуть ли ни Спартаком, освобождающим рабов, Тони бодро вышел из ванны, закрыл за собой дверь… и замер, оцепенело уставившись на кровать.

Там же, круша все его благородные планы, растянулась на животе Стейси – изящно выгнув спинку и положив голову на руки, в тоненькой белой рубашке, в юбке, обнажающей все до самых бедер. И совершенно. Без всякого. Белья.

Глава 23

Он еле сдержался, чтоб не завыть, хоть полнолуние уже давно прошло, а в обычные дни звериные повадки контролировались чуть ли ни на все сто процентов.

Голос совести мгновенно сменился голосом безудержной, животной похоти, а в джинсах стало так тесно, что пришлось немедленно расстегнуть верхнюю пуговицу. А за ней и приспустить молнию – иначе без травм бы не обошлось.

«Но ведь это же все меняет!» – радостно воскликнул кто-то внутри него, играя в идиота и делая вид это тоже часть логической цепочки – трахнуть Стейси, как того требует сама природа, а уж потооом… потом можно и освободить.

Таким образом удовлетворятся сразу две надобности – природная необходимость размножиться с идеальной, специально созданной и предназначенной для него самкой, и эмоциональная – желание дать свободу любимой женщине.

Она ведь сама хочет этого – иначе бы не делала, правда? А если не совсем она, то ее тело. В конце концов, можно ведь приказать ей забыть об этом… или забыть о том, что делала это не совсем по своей воле…

– Тооони… – жалобно протянула Стейси в покрывало, еще больше поднимая вверх свою аппетитную попку, промеж половинками которой он отлично мог разглядеть набухшие, блестящие от влаги складочки.

Он вымучено простонал что-то в ответ. Член напрягся так, что в принципе можно было пару раз сжать его рукой и на этом все бы закончилось.

Вместо этого, ноги сами понесли его к ней. И несли, не останавливаясь, пока не уперлись в кровать. А там уже и руки подключились…

Хорошо, что при касании к нежной, персиковой коже его словно током ударило – хоть как-то привело в чувство.

– Бл*ть… – задыхаясь, он отдернул руку, уже пробравшуюся меж тонких ножек. – Стейси… маленькая моя…

Пальцы горели огнем, а «маленькая» повернула к нему голову и обиженно захныкала.

– Ну же… ты обещал, Тони… Я хочу, чтобы ты меня отшлепал… пожалуйста…

Не удержавшись, он все же еще раз несколько раз прикоснулся к ней. На этот раз пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы остановиться – до боли и до металлического вкуса крови во рту.

– Хватит… перестань… – прохрипел, уже страшась того, что сейчас произойдет. Жалея о том, что решился. Или не жалея. В любом случае, он, сука, делал это! Приказывал этой совершенно восхитительной, полуголой, возбужденной до невменяемости восемнадцатилетней девице перестать слушаться своего тела и вновь обрести мозги! Стать стыдливой недотрогой, какой, собственно, и полагается быть восемнадцатилетней девице.   

Однако, Стейси почему-то не желала переставать. По-кошачьи прогнувшись, с изумительным изяществом, она встала на колени и вытянулась вдоль его тела, обнимая за шею.

– В чем дело, Тони? – пухлые губки вытянулись уточкой.

– Стейси… ты не понимаешь… – слова выжимались из него по капле, выдавливались, пока он завороженно смотрел на ее рот, вспоминая как плотно он умеет сжимать и как глубоко погружать в себя…

– Это ты не понимаешь… – она хитро и совершенно осознанно улыбнулась. – Мне нравится, когда я такая… нравится такой быть.

Он замер. Она что… все понимает?! Осознает, что фактически под гипнозом?

Блаженно закатив глаза, Стейси прижалась к нему бедрами… и потерлась, выбивая из его головы последние разумные мысли.

– Как хорошо делать то, что хочешь… ни о чем не думать… Особенно сейчас – у нас же все равно будет секс… так зачем все эти страдания? Так здорово не стесняться…

Она открыла свои огромные глаза, и он мгновенно потонул в них – увяз, как муха в нектаре хищного цветка.

А тот самый идиот в его голове ликовал. Вот! Вот чего она хочет, умная девочка! Быть раскованной! Быть счастливой и получать удовольствие вместо того, чтобы плакать и мучится от стыда! Проговаривать свои желания вслух, а не давить их в себе, боясь показаться шлюхой…

Так чего же ты еще хочешь, моралист хренов?!

Хочу ее – немедленно ответил он тому, другому, готовому принять добровольное подношение… Так хочу, что кровь вскипает и трясет всего, а в башке вязкий, алый туман. Яйца болят от одной только мысли ворваться в нее… заехать внутрь, в тугое, скользкое тепло, до самого донышка, оттянуть и снова заехать… и так до бесконечности, раз за разом, чувствуя, как сжимается и пульсирует девичья плоть… видеть, как закатываются от наслаждения голубые глаза, а приоткрытый ротик издает звуки, от которых все внутри каменеет, готовое взорваться…