Мой проводник (СИ)

— Не разочаровывайтесь в нем раньше времени, милая, — МакГонагалл тепло посмотрела на девушку и продолжила: — Как бывший член Ордена Феникса, Кингсли не питает никакой симпатии к… Пожирателям Смерти, — сказала она шепотом. — И, тем более, к Малфоям, вы понимаете. Однако, руководствуясь личным отношением при вынесении приговора, он действовал бы не профессионально. Визенгамот практически единогласно решил дать Драко шанс на исправление и возвращение в магический мир, плюс ваши с мистером Поттером показания в защиту мистера Малфоя убедили его согласиться с таким решением.

— Что нужно сделать? — взволнованно перебила ее Гермиона. Огонек надежды и жалости из маленького разросся до настоящего пламени, которое теперь бушевало в груди девушки. У Малфоя есть шанс вернуться!

МакГонагалл неодобрительно покачала головой и сказала:

— Нужно всего лишь исполнить приговор, — Гермиона выглядела озадаченной, поэтому профессор поспешила продолжить: — Мистер Малфой должен искренне принять мир маглов. Должен признать, что его отец всю жизнь вкладывал в него извращенную истину. Словами и действиями он должен показать, что изменился. И тогда наш мир снова примет его, забудет о его прошлом, забудет о его статусе…вы знаете, каком, — она явно не хотела снова произносить слова «Пожиратель Смерти», слишком свежи были воспоминания о тяжелой жестокой войне.

— Не думаю, что это вообще возможно, профессор, — в голове у Гермионы явно вставали картины их школьного прошлого, все те обиды и грязь, которой Малфой поливал ее тогда и сейчас продолжает это делать. Чтобы хорек и признал, что практически всю жизнь был неправ? Ой ли.

— Я бы ни за что не стала давать ложных надежд, мисс, если бы не была в вас уверена.

— Почему вы так болеете за него? — закусив губу, спросила Гермиона. Ей необходим был этот ответ, ведь у нее не было уверенности МакГонагалл, а она так необъяснимо хотела, чтоб она у нее появилась.

— Я больше болею за вас, мисс Грейнджер. Это больше необходимо вам, чем ему. После войны вы…изменились, незримо, неуловимо, но изменились. Я хочу снова видеть в вас ту девочку, которая однажды поступила на мой факультет, сильную, независимую, храбрую, идущую до конца за тех, в кого она верит. А вы верите в него, Гермиона, и я вижу это. И так же вижу, что вы теряете надежду. Позвольте ему удивить вас, ведь мистер Малфой не так плох, как кажется. Он просто запутался, он все еще находится под влиянием своей семьи и ее устоев, ему тоже нужно от этого избавиться, чтоб он смог идти дальше. Да и какой из меня директор, если я не буду ратовать за каждого из моих студентов, — усмехнулась МакГонагалл.

«Малфой не так плох, как кажется», повторила про себя Гермиона слова профессора. Именно они подтолкнули ее к окончательному решению о помощи Драко, окончательному и бесповоротному. Пообещав профессору держать ее в курсе событий, девушка вспомнила их с Малфоем первую встречу в магловском кафе, улыбнулась своим мыслям и подошла к барной стойке.

Уже через пять минут она вышла из бара с бумажным пакетом в руках.

***

— Как это понимать, Грейнджер? — звенящие злостью слова прилетели ей в спину, когда она уже спускалась по лестнице.

Гермиона улыбнулась. Не разочаровал.

— Говорю же, прощальный подарок, — она хмыкнула и вызывающе посмотрела на парня, который тряс бутылкой сливочного пива прямо у нее перед носом.

— Хотела унизить напоследок? Мол, на, Малфой, вспомни, чего ты лишен навсегда. И я не про выпивку, — тонкие ноздри Драко раздувались от негодования. Гермиона опешила. Она совсем не ожидала такой реакции, любой, только не такой. Унижение — это последнее, что бы она хотела, чтоб парень почувствовал.

— Придурок, — буркнула она и уже громче продолжила: — Нет, Малфой, не хотела унизить. Хотела напомнить тебе о том, кто ты.

— И кто же я?

— Волшебник. Ты — волшебник. Ты представитель древнего рода, ты способный, сильный маг. А ведешь себя, как магловская клуша.

— Да как ты…

— А вот так и смею. Посмотри на себя. На тебя смотреть жалко. Только и можешь, что жалеть себя и плеваться ядом. Видел бы тебя твой отец, — хмыкнула Гермиона и сложила руки на груди, словно защищаясь от возможной реакции.

На ум приходило столько разных оскорблений, что ни одно из них не смогло внятно прозвучать в адрес обнаглевшей грязнокровки. Однако, где-то в глубине души, очень-очень глубоко, он понимал, что Грейнджер права. Он старательно отгонял это осознание, от которого хотелось чесаться.

Оглядев бледного сжимающего кулаки парня, который то открывал, то закрывал рот в немой ярости, Гермиона поняла, что реакции не последует, поэтому рискнула и продолжила: