Мой путь

Новость об этом написана на афишах яркими буквами, на каждой афише моё изображение, поэтому их часто сдирают со стен домов и заборов. На Сутулой площади вчера было шесть моих афиш, а сегодня только одна и то новая! Не у каждого есть деньги на открытку, а афишу можно забрать бесплатно. Оказывается, некоторые верят, что от моих портретов есть польза. Не знаю, какая. Я в это не верю. Но если людям от этого легче – пожалуйста. Мне не жалко. Мне вообще не жалко! Лишь бы у меня получилось прорвать экран. Выйти наружу!

Я покажу всё самое яркое и прекрасное, зажгу радугу над всем Захолустьем! И тогда, мне кажется, я попаду домой. Экран просто обязан меня отпустить. Я ему вчера так и сказала. Он, разумеется, ничего не ответил, просто показал какие-то зелёные пятна и красные разводы, а потом вдруг включил родителей, они ссорились шёпотом, а Мелочь бегал между ними и лаял на стену. То есть, чуял меня! Мне кажется, это было согласие с точки зрения экрана.

Ларий знает, что я хочу уйти. Больше я никому не говорила. Даже Юре, хотя это нечестно. Но я боюсь, что он будет меня отговаривать. Или, наоборот, не будет. Хотя это странно, мы же целуемся каждый день. Просто Юра никогда не говорил, что любит меня. Если бы сказал, я бы, может, осталась, не знаю. Но он молчит, а значит, я попробую сбежать.

Далёкая радуга. Далёкая! Радуга!

Мне её прямо хочется сказать сплошными заглавными буквами. Заорать капслоком!

Я пока не знаю, когда у меня получится, поэтому на афишах нет точной даты. Просто мой портрет и ожидание счастья.

Я хожу тренироваться каждый день, в дом с Аркой Героя. Ларий живёт сейчас там, в одной из пустых квартир. После того, как убийца Неты сбежал, Ларию стало плохо. Сказал, что ноги его не будет в доме милосердия. Ушёл сюда. Он, как и я, пришелец. Ему не страшно, когда вокруг много энергии, зависимость не разовьётся. А у Юры лишняя минута в доме с Аркой Героя – искушение. Поэтому он доводит меня до Арки, а сам возвращается обратно. Или идёт куда-то по делам, например на работу. У всех свои дела. Юра помогает сберечь энергию, я спасаю этот мир…

Дверь не заперта. Лария на месте нет. Я сажусь на своё любимое место, веду ладонью по стене, чую, как она нагревается. Тихонько пою любимую арию Жерома, ту, про выбор пути. Вот и сам Жером на экране проступает. Красивый, да. Но очень далёкий. А вот вместо него мы с Юрой, сегодняшний день, бумажный голубой цветок и тяжёлое море до горизонта…

Моё личное настоящее счастье. Светлое и бесконечное, его должно хватить на весь город. Потому что Захолустье сделало меня счастливой!

Белый свет со всех сторон. Я плыву в этом свете. Он тёплый и добрый!

Это было красиво. Лучше всех постановок этого мира. Круче любой школьной. И даже круче всех спектаклей, где играл мой дорогой Жером. Я была звездой. В прямом смысле. Я сияла.

Вокруг не было ничего, кроме этого белого сияния! А потом я увидела себя со стороны. Будто нависла над собой. Над той далёкой, из того мира, из больничной палаты…

Я в реанимации. Задыхаюсь. Меня не душат, меня интубируют. Мне страшно!

Картинка уходит, сияние остаётся, оно теперь холодное, страшное. И я зову на помощь!

– Мама! Папа! Юра!

Юра! Я не знаю, как я его люблю, сильнее, чем маму с папой или нет?

Сияние отступает, голосов нет. Я сижу у белой стены. Она ровная, холодная. Угол бугрится, будто там обои вздулись. Не вздулись, нет. Прорвались, выпустили сюда… что-то мелкое и рыжее, а потом сомкнулись! И стало тихо. А потом громко, до визга. До звонкого собачьего визга, будто мелочь просыпали.

Это же…

– Мелочь! Ко мне! А-а-а, иди сюда!

Прорвался! Живой, тёплый. Из той прошлой жизни. А то мне уже казалось, что я сама себе её выдумала. Но Мелочь на самом деле мой пёс. Пёсель родной рыжий дурацкий.

Я плачу в собаку.

– Как у мамы с папой дела?

Он тычется в меня носом. Родной мой. Настоящий.

Глава XVII

Август сказал, что хочет пойти в книгоубежище. Почему мы больше туда не ходим? Потому что мне, блин, некогда, я убийц ловлю и делаю всем иллюминацию из своего богатого внутреннего мира. А ещё, потому что там работает Тай. И мне страшно к ней идти, будто она тоже захочет меня задушить!

Но Август ноет, а Юры всё равно нет дома, а работать с эмоциями я не могу, я сейчас после этого всего измочаленная. Так что ладно, пошли.

И мы идём втроём, я, Август и Мелочь. Вообще я почти ревную, что Август с Мелочью так сошёлся. Мелочь – мой пёс. Совсем мой. Но я рада, что Августу он нравится. Остальные к Мелочи относятся без восторга, здесь не принято, чтобы собака жила в доме. И чтобы она была такой мелкой.