Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера

— Сколько составляет максимум, который платили кому-либо когда-либо в этом бизнесе?

— Не знаю, — ответил я. — Может, полмиллиона в год? Эдвин, вероятно, зарабатывает полмиллиона в год или больше. Я не знаю, он там уже…

Сайлас сказал:

— Давайте предложим ему миллион.

Джоэл и я вместе переспросили:

— Предложим ему миллион?

— Да ладно, это много… — продолжил я.

Лоуренс признался:

— Я все еще не уверен, что он придет.

— Давайте предложим ему партнерство в бизнесе, — заявил Сайлас, — и дадим ему миллион долларов в год.

Я не просто колебался — я не поддерживал эту идею. Мне уже пришлось отказаться от большой части бизнеса, чтобы поделиться с моими партнерами, и это меня устраивало; но не был готов к новому дележу.

Потребовалось много уговоров. В итоге меня убедили, что благодаря своему опыту и влиянию Льюис может значительно продвинуть компанию.

Когда он встретился с Сайласом и Лоуренсом и узнал, что мы предоставим ему свободу действий плюс роскошный финансовый стимул, — Льюис согласился подписать договор. В то время мы не знали, что, хотя он невероятно расширил свои позиции у Ральфа Лорена, тем не менее достиг предела роста и уперся в потолок и был расстроен тем, что не мог подняться выше.

Мы все внесли свою долю, чтобы у Эдвина был как капитал, так и зарплата. В 1992 году, после многочисленных встреч и переговоров, мы пригласили его на должность президента компании Tommy Hilfiger и вручили ему эстафету. Его работа заключалась в том, чтобы продавать одежду от Tommy Hilfiger в крупные универмаги. Лоуренс уступил Эдвину большой угловой офис на 25-й Уэст и 39-й улице, и тот приступил к работе.

Я очень старался симпатизировать Эдвину, но мы были слишком разными. Он был дерзким, наглым парнем, который считал себя всезнайкой. Возможно, так оно и было; в конце концов, он проложил путь американскому дизайнерскому бренду стиля жизни в крупнейшие магазины Америки, завоевав уважение со стороны всех ведущих розничных продавцов. В этом отношении он проявлял гениальность, о которой напоминал вам.

Я стараюсь осознанно относиться к людям и уважать их чувства. Эдвин Льюис — это совсем другой случай. У него был узкий круг избранных, кому он поклонялся и кого любил, а все остальные оставались в неведении, о чем, черт возьми, идет речь. Он мог говорить в таком духе: «Иисус Христос всемогущий, этот проклятый галстук выглядит так, как будто он вышел в отставку с моделью Ford T.». Он мог бросить оценивающий взгляд на женщину и сказать: «Иисус Христос, что за уродливая юбка на тебе, детка».

Льюис, холеный южный человек, со своим набором бранных присловий, часто сидел, положив ноги на стол. Когда кто-то входил, он оглядывал его с головы до ног и произносил:

— Где, черт возьми, ты взял эти туфли?

— В Париже. Я только что их купил.

— Мне плевать, где ты их купил. Это самая уродливая вещь, какую я когда-либо видел в своей жизни.

Люди приходили в его кабинет с идеей и говорили: «Я думаю…» А он срезал их на полуслове: «Мне плевать, что ты думаешь. Именно так мы это делаем, и ты делай это так или не возвращайся!» На совещаниях мы могли вносить предложения — может быть, нам следует поместить бутик в глубине мужского отдела, а не возле эскалатора, или отделать бутик текстурным деревом, а не белым лаком, — а он возражал: «Мы не можем этого сделать». Почему бы и нет? «Потому что это делается не так. Мы делаем это не по-твоему, поэтому забудь об этом». Порой я чувствовал, что теряю самообладание.

Эдвин пришел, обозрел наш продукт и заявил:

— Линия недостаточно большая, чтобы делать такой бизнес, какой нам нужен.

Видимо, мы недостаточно расширились под началом Лоуренса.

— Чтобы конкурировать с Polo Ralph Lauren, потребуется не одна или две шотландки, — сказал Эдвин. — Вам нужны двадцать пять вариантов клетки!

Мы взялись за работу. Наняли больше дизайнеров и более профессиональных специалистов по тканям. Верили: если мы последуем указаниям Эдвина и создадим более разнообразную и качественную продукцию, он сможет вывести нашу продукцию в крупные и самые лучшие магазины. И стоило нам взбодрить производство, бренд взорвался. Это напоминало вспышку, как если бы мы брызнули бензином в костер. Эдвин, по сути, издевался над руководителями магазинов. «Пойдите и скажите этим ублюдкам, если мы не получим место рядом с бутиком Polo Ralph Lauren в универмаге в Сан-Франциско, то им не видать бренда Tommy Hilfiger. Вы слышите меня? Мы отдадим его вашим конкурентам». Он говорил им: «Томми Хилфигер — это новый Ральф Лорен; уверен, он будет самым крутым дизайнером в ближайшие годы. Нам нужен чертов бутик побольше, лучшее позиционирование, и клиенты будут у вас покупать больше». Это работало.

Не то чтобы я не отрицал работу, которую проделал Эдвин; он сделал много хорошего и открыл нам множество дверей. Мне просто не нравилась его манера подавлять людей.