Читаем Мои путешествия полностью

12:00. В тропических широтах погода очень изменчивая. Смотришь — небо чистое, океан спокоен. А через час, а то и меньше из ниоткуда появляются тучи. И проносится над тобой то шквал ветра, то дождь с грозой.

С утра казалось, что день будет спокойный и солнечный. Но появились дождевые тучи, и сейчас раскаты грома сотрясают океан до самого дна. Непрестанно сверкает молния, солнце закрыла темная туча, стало темно и уныло.

О громе и молнии мне рассказывали эскимосы, когда я бывал на Чукотке. В старые времена жили брат и сестра. Были они сиротами, и их никто не принимал в свою ярангу. Однажды сестра нашла кремень, а брат — высохшую оленью шкуру. И крикнули друг другу: «Кем им быть?» Сестра высекла искры из своего кремня и стала молнией. А брат барабанил по сухой шкуре и стал громом. И тогда впервые сверкнула молния, и загремел гром над стойбищем людей, которые обижали их.

14:00. Занимался «масленицей». Это праздник в конце февраля, а у меня сегодня: смазываю все, что ржавеет. У экватора ржавчина очень быстро съедает металл. Продукты портятся моментально, все покрывается плесенью. Только успевай протирать, смазывать, чистить, а то и выбрасывать за борт то, что вконец изоржавело. Но главное, чтобы моя душа не заплесневела, а все остальное поправимо.

Гладь океана уводит мои мысли далеко-далеко. Вспомнились годы детства и юности. В пятнадцать лет я задумал и осуществил свое одиночное плавание на весельной лодке через Азовское море. В те годы оно казалось мне огромным. И пересекал я его в маленькой лодке с протекающими бортами.

Именно тогда я задумал путешествие через океаны. Только мне казалось, что мечты сбудутся быстрее. А вышло не так, — на это ушло 25 лет подготовки, тренировок, учебы. И, самое главное, пробивания разрешения на выход в океан.

С парусами много хлопот

8 февраля 1991 года

07°35’ ю.ш., 25°40’ з.д.

09:00. Поставил геную. В тропиках ветер по силе отличается от того, что дует в сороковых и пятидесятых широтах. Холодный ветер сильнее тянет, и при такой же скорости парусность меньше. За мысом Горн при 20 узлах ветра я нес штормовые паруса, а здесь иду под полными.

12:30. Заменил геную на большой стаксель. Скорость не упала, держится 7–8 узлов. Чувствуется, что скоро и стаксель убирать придется — ветер крепчает. Проклинаю конструкторов, придумавших штаг-пирс и закрутку. Пока поставишь парус — весь в мыле. Изведешься и физически, и морально. То ликтрос зажимает, то закрутка не крутится. Одному очень сложно с ней работать, особенно в свежий ветер. Закрутка хороша для семейных плаваний, когда человеку лень идти на нос работать. Потянул веревочку — и стаксель стоит. Потянул другую — стаксель убран. Все это для тихой погоды, когда нет волны.

Адмирал Канарис[89]

8 февраля 1991 года

16:30. Вспоминаю, как после окончания мореходки нас всех — восемь человек из одного выпуска — направили в Калининград, на спасательное судно «Стойкий». Все «старики» уходили на другие суда, на которых спокойней. А на спасателе нет ни выходных, ни штормовых. Когда все стоят в порту из-за шторма, нас, наоборот, выгоняли в море. То у какого-то судна возникли какие-то проблемы, то кого-то надо провести узким фарватером. И так все время.

Наш однокашник Боря Яковлев был хорошим парнем, но имел комплекс: слишком ухаживал за волосами. Покупал различные шампуни, мазал всякими маслами. Всегда волосы у него были чисто вымыты, причесаны. А мы, чтобы рассердить Бориса, гладили его по голове, приговаривая: «Не волнуйся, все будет хорошо». А Борис кричал, чтобы не смели дотрагиваться до его прически. И это всех нас забавляло.

Однажды мы договорились, что кто увидит Бориса, должен его спросить: «Боря, что с тобой, у тебя что-то лицо стало больше?»

Утром заходит Борис в столовую, а повар спрашивает: «Что у тебя с лицом?» Боря пожимает плечами и отвечает, что все у него нормально. После столовой в курилке его опять о том же спрашивают. В машинном отделении вопрос повторился. Друг наш начал смотреться в зеркало и притих. Он-то видит, что лицо его каким было, таким и осталось, но все говорят иное. Вышел он на палубу, а с соседних судов опять тот же вопрос. И так целый день.

Вечером мы кто на танцы, кто в кино. Пока Борис работал в машинном отделении, я заскочил в его каюту, взял шапку и крепко, нитка в нитку, ушил ее. Перед уходом в город каждый моется, бреется, гладит свои брюки-клеш. То же делает и Борис. Причесался, и тут наступил пик того, что за день ему внушили. Надевает он свою шапку, а она не лезет на голову. Тут он и сам поверил, что голова у него увеличилась. Растерялся Боря, побледнел. А мы — в хохот. Сейчас вспоминаю и думаю, какие мы были жестокие.

Или вот еще мой грех перед другим товарищем — Володей. В мореходке мы в одной роте были. Он маленького роста, но такой прилежный и любил командовать.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже