Мой Рагнарёк

– Мало ли, что "считалось"! – Я пожал плечами. – Я никого не просил назначать меня "великим начальником" всего происходящего, напротив, я как мог отказывался от этой сомнительной чести – мой приятель Аллах тому свидетель! Мне на фиг не нужна была ни власть над умирающим миром, ни сам этот мир, если уж на то пошло: кому-кому, а уж мне-то было куда улизнуть, я ведь – редкий счастливчик, вроде того художника из китайской сказки, который скрылся от всех бед в глубине собственной картинки. Знал бы ты, какая она у меня замечательная, эта "картинка"!… Но если уж меня припахали командовать этим дурацким парадом – значит теперь все будет так, как я скажу! – Я сам не заметил, как мой голос зазвенел от холодной ярости.

Она переполнила меня так же внезапно и беспричинно, как в конце свидания с Афиной и Зевсом. Испытывать ее было чертовски приятно, и это настораживало… Джинн укоризненно покачал головой.

– Не надо гневаться, Владыка. Ты не из тех, кто может позволить себе подчиниться собственному настроению. Твоя ярость может стать слишком разрушительной…

– Ничего, – холодно усмехнулся я, – сегодня я наконец-то понял, что мне следует злиться как можно чаще, по любому поводу, и вовсе без повода. Лучше уж разнести все на своем пути, чем еще раз позволить каким-то тварям убивать меня, пока не прийдет грозный дядя Один со своими волшебными рунами – и все это только потому, что у меня, видите ли, лирическое настроение!

Мне следовало уяснить это гораздо раньше…

– Все хорошо в свое время, Владыка. – Мягко сказал Джинн. – Не следует злиться на течение реки, которое уносит тебя неведомо куда, но это не значит, что можно позволить разбушевавшимся водам захлестнуть тебя с головой… Балансируй, Макс.

Держи равновесие.

Стоило ему сказать мне "Макс", и моя ярость благополучно сошла на нет, как грозовая туча, разодранная на мелкие безобидные клочки пронзительным свежим ветром.

– Ты никогда раньше не называл меня моим настоящим именем. – Удивленно заметил я.

– Это не настоящее имя, а всего лишь одно из твоих многочисленных имен. – Возразил Джинн. – Я воспользовался им, чтобы доставить тебе удовольствие.

Ты почему-то весьма привязан к этому сочетанию звуков – можно подумать, ты всерьез полагаешь, что оно и есть ты сам…

– Иногда я именно так и полагаю, можешь себе представить! – Я невольно улыбнулся, окончательно оттаял, и тут же почувствовал себя виноватым. Не стоило демонстрировать Джинну головокружительные перепады моего драгоценного настроения: уж кто-кто, а он-то не заслужил такого обращения!

Стоило мне стать большим начальником, и у меня тут же начал портиться характер…

– Не обращай на меня внимания, дружище. – Примирительно сказал я Джинну.

– Просто у меня сегодня выдался плохой день. Меня слишком долго и мучительно убивали, а это здорово действует на нервы…

– Так ты не сердишься, что я замолвил словечко за Теневиков? – С облегчением спросил Джинн. – В свое время они дали мне приют в своем пустынном Мире, и это было лучше чем ничего…

– Ты же видишь: звезды не гаснут, и небо не рушится на землю! – Улыбнулся я. – Значит, я не сержусь… Да и как я могу на тебя сердиться, дружище?

Что бы я без тебя делал!…

– Без меня тебе было бы гораздо труднее. – Спокойно согласился Джинн. – Впрочем, в этом случае у тебя не осталось бы ни малейшего шанса вести себя подобно избалованному царевичу… Иногда я думаю, что моя опека только вредит тебе. Тем не менее, судьба предоставила мне возможность немного послужить тебе, напоследок.

Думаю, ей виднее.

– Кто знает, дружище, – печально откликнулся я, – кто знает…

– Тебе следует отдохнуть. – Тоном заботливой няньки заметил Джинн. – Завтра у всех нас будет тяжелый день.

– Да, наверное. – Вздохнул я. – Ладно, я отдохну…

Легко сказать! Судя по всему, бог сна Морфей встал на сторону своих родственничков Олимпийцев – по крайней мере, он наотрез отказался меня обслуживать. Все человечество уже мирно дрыхло (никогда прежде оно не делало это так дружно и согласованно!) а я неподвижно сидел у костра и смотрел на огонь. Воспоминания о более чем неприятной встрече с индейскими богами постепенно покидали меня, желание навестить Афину и Одина больше не возникало, и это было к лучшему…

Размышления о предстоящей воздушной битве не слишком меня тревожили – если честно, в моей голове вообще не было ничего, хотя бы смутно напоминающего размышления, и мне это нравилось.

– Что за странные твари с косами шныряют среди нас, Макс? – Анатоль подошел ко мне так бесшумно, что я вздрогнул от звука его голоса. – Они молотят какую-то дикую чушь.

Впрочем, некоторым даже нравится… Ты с ними знаком?

– А, это ты. – С облегчением улыбнулся я. – Ты имеешь в виду "смертиков"?

– "Смертиков"? – Прыснул Анатоль. – Да, действительно похожи… Но насколько я понял, наши жизни их не интересуют. Только тени.

– Ага. – Кивнул я. – Можешь себе представить, они их едят. Эти красавчики заявились ко мне, чтобы я дал им разрешение забирать тени моих людей – после смерти, разумеется.

Я сказал, что они должны договариваться с вами, а не со мной.