Мой роман со Стивеном Кингом. Тайные откровения

3. И когда дойдёт? – …это же нужно время! А тут уже засуетились.

4. Сыну придётся по дурацкой наводке лететь в США?

5. А где гарантия, что его сюда кто-то пустит? Уж наверно дом охраняется, и в частную собственность тайно не пролезть?

6. С автоматами Калашникова что ли, игра в детектив или что? Выкрадать мамку?

7. А мамке уже всё нравится, ничего не хочет менять. И напротив – хочет, чтобы всё разрешилось само: «пусть жизнь накажет, пусть жизнь рассудит! » – Какой резон избегать этого?

Стивен всё ещё не отказался окончательно, навещает. И не важно, что он больше не любит, не спасает, секса меж ними нет, а напротив – он подставляет под всевозможные унижения, но это для её же пользы. Чтобы эго растворилось. Простительно. И это хорошо, Лю Лю уже почти без эго, так что ничего плохого больше не происходит.

Зачем бежать – вот вопрос, на который следовало ответить со всей ответственностью и очень срочно. И она решила дождаться ночи, чтобы как следует проникнуться – прощупать, что называется, вопрос на засыпку и реальность возможного.

И опять, уже традиционно, она снова почувствовала обессиленность, и – снова заснула, с мыслью, чтобы после сна получить ответ.

«Ну чего возиться, пусть жизнь рассудит»!

Сон, Стивен обещает спасение

Снилась поляна, такая зелёная! Такую сочно-зелёную траву мы в СССР видели только в кино, в новостях, когда показывали Заграницу. Да и то – когда обзавелись японскими телевизорами, после перестройки… Все тогда поголовно начали гоняться за аппаратурой от японских или германских производителей. Деньги у населения накопленные были, а вот вещички приходилось покупать у спекулянтов…

Такая приснилась поляна, точно как в японском телевизоре.

Зелёная-зелёная трава – я на пригорке, в местечке очень похожем на Централ Парк. А с пригорка – чуть вниз – сцена. Обычно такие устанавливают для концертов: площадка – с микрофонами, усилителями и прочим. По всей поляне сидят люди – поодиночке или группами, но широко так, рассредоточенно, расстояния между кучками большие. И на сцене какой-то проповедник, видать, гуру – толкает речь. Серьёзную.

Я уселась, собралась вникать…

И вдруг вокруг – народ как-то сам-собою зашевелился-заволновался, и смотрю, не успела ещё к теме прислушаться, а уже вокруг сидящие злобно в мою сторону зыркают! Отовсюду! И – как один – начинают поднимать в мою сторону указующий перст! Медленно соображаю, что это они на меня восстают, вот прямо нашли ведьму! – Жилистые пальцы, когтистые, злые…

И уже через минуту – в руках у кого-то вилы, у другого топор, поднимаются – Зомби из могил… – в замедленной съёмке – вставай орда огромная! Сектанты учуяли чужую…

В дикой панике мчалась я оттуда: с пригорка – через поле размером с кинотеатр – со всех ног! И слышала за спиной толпу с косами, вилами и топорами! – Вся кодла, будто сделавшись сразу нечистой силой с грозными упырями… – мужики, руки заскорузлые с венами толщиной в палец! – Когти… Страшный ужос! А впереди – мерцает красным мелкий значок: «выход»! Табличка в точности такая, как над выходом из кинотеатра… И я – пулей через проход: пронеслась, вихрем и дверь захлопнула! – едва за косу не ухватили! Коса у меня была тогда длинная…

И главное, я ведь только села на траву, ни слова ни кому, ни взгляда, ни мыслишки… – как они нюхом учуяли, что к ним «забралась чужая»? – попала в самую гущу злобствующих чёрных сектантов. И испытала один из самых диких ночных кошмаров…

Вырвалась, а они там за дверью застряли, бесновались. Наружу не могли выйти.

Сбежала от жутиков… и дальше двинулась… сначала очень быстро, почти бегом и дыша паровозом, потом помедленнее, остывая от пережитого ужаса… потом, глядь, а я уже иду с сыном, ему лет примерно тринадцать, и мы идём по снегу – будто уже в России, значит… И нам, вроде, надо пересечь границу, мы в России шагаем за границу пешим ходом, вроде бы куда-то в Европу, может в Чехию или Германию… И идём уже по рельсам, а потом опять по снегу. И уже вроде бы ночь… Похоже на то, как мы с маленьким сыном однажды реально переходили границу. Сейчас он взрослый, но снится всегда маленьким…

И вот мы идём, тревожно как-то, но сын отважно шагает… – он маленьким во всех поездках сначала всегда канючил, требуя удобств, а потом, достигая признания своих трудностей и внимания от меня, делался отважным и в трудных ситуациях уже молчал… такая особенность характера…

Вдруг – бабах – я проваливаюсь в яму, под снегом не заметила… и уже смотрю, а я почти по грудь вроде бы в колодце – вернее грудь выше поверхности, но и только – остальное в яме… И сын засуетился, начал за руки вытягивать, хлопочет, маленький ещё – нету столько сил, чтобы за руку вытянуть… толкает за плечо, просит, зовёт… едва не плачет… надо бы вылезти – во что бы то ни стало, а – не могу, под ногами опоры нету… не могу выбраться из ямы…

И проснулась. Состояние – будто и вправду в яме, сына жалко, едва не плачу… А тут – Стивен трясёт за руку!