Мои седые кудри

Все захлопали, друзья подхватили смущенного, раскрасневшегося Умара на руки, стали качать.

— Ну, если сам товарищ Дзарахохов ручается, тогда мне остается только голосовать! — произнес секретарь окружного комитета Цуцуев. И начал рассказывать, как во Владикавказе в году восемнадцатом, в разгар гражданской войны и буржуазной контрреволюции, возникли первые ячейки комсомола — тогда они назывались спартаковскими. Молодые парни и девушки шли рядом с коммунистами, вместе громили врагов революции и завоевывали советскую власть…

— А что сейчас делать комсомольцам? — спросил кто-то. — Врагов всех побили…

— Враги, сынок, сегодня еще свинцом за вашей околицей плевались, — тихо проговорил Хаджи-Мурат Дзарахохов, и, казалось, все затаили дыхание, ожидали, что он скажет еще. Но поднялся Аппе.

— Тут надо объяснить, товарищи, — заговорил он. — Комсомольцы все время воюют с врагами: у советской власти врагов много. На наш с вами век хватит, — пошутил Аппе. — Комсомольцы еще и строят новую жизнь. А это, может, потруднее, чем стрелять из винтовки…

Многие, и я тоже, недовольно загудели: «Уу-уу!» Когда говорил Дзарахохов, все было ясно и понятно — бери наган и отправляй на тот свет алдаров и их выкормышей. А строить новую жизнь — это казалось скучно. Что там ее строить? Землю дали, вот и работай, для себя же. Главное, чтобы алдаров больше не было.

— Товарищи! — Цуцуев слушал, поддерживая раненую руку. — Комсомол — дело добровольное. Кто не хочет — мы не неволим. Не каждого и берем. А только достойного. Того, кто хочет из себя человека выковать. Не всегда поручения будут интересными. Может статься, что за комсомол, за советскую власть и жизнь отдать придется! Слабый убежит в кусты, за товарища не вступится. Разве тогда он комсомолец? Разве такого можно принимать?

Только теперь до меня стало доходить, что комсомол — это что-то большое, очень большое и очень святое, чего я еще не понимаю, но хочу понять. Спросила:

— А как принимают в комсомол?

— Надо написать письменное заявление и чтобы рекомендации были, и Устав и Программу комсомола надо знать, — разъяснял Цуцуев.

— А если человек ни читать, ни писать не умеет? — спросила снова я.

Наступила тишина, потому что все здесь не умели читать и писать. Аппе и Цуцуев стояли и переглядывались.

— Я думаю, товарищи члены партии, — торжественно произнес Аппе, оглядывая Цуцуева и Дзарахохова, — что на первый раз ограничимся устным заявлением и нашими рекомендациями, а также коллективным обсуждением каждой кандидатуры. И уже на этом молодежном собрании создадим комсомольскую ячейку в нашем селе. Как мы делали на фронте. Вот Дзарахохов рекомендует Умара, я рекомендую Хуциеву и… Назират…

«Назират, Назират», — повторяла я про себя свое имя…

После собрания были танцы, была стрельба из ружей в честь комсомольцев, и я впервые танцевала с Аппе…

Глава седьмая СТРАШНАЯ НОЧЬ

Через неделю в окружном комитете нам вручили комсомольские билеты и алые значки с тремя буквами, которые, как нам объяснил секретарь Цуцуев, означали: «Коммунистический Интернационал Молодежи». Было торжественно и даже немножко страшно от тех слов, которыми напутствовал нас секретарь:

— Теперь вы ленинские бойцы и посвящаете свою жизнь делу мировой революции. Вы уже не принадлежите только себе, вы в ответе за всю советскую власть…

И я чувствовала, что во мне что-то изменяется, входит большое и незнакомое.

Но потом случилась заминка. Надо было выбрать секретаря нашей ячейки, а среди нас не было никого, кто бы мог прочитать напечатанную на машинке памятку. Так называл Цуцуев листок бумаги, на котором были записаны дела, которыми должна была заниматься и наша ячейка.

— Да, — задумался секретарь окружкома. — Где же взять вам грамотного парня?

— В селе у нас есть несколько грамотных, — подумал вслух Умар. — Из бывших, правда. Пугают нас, убить обещают, когда вернемся домой с комсомольскими билетами…

Я сама слышала, как за моей спиной сынок дальнего родственника Дженалдыко сказал приятелю, когда мы собирались ехать сюда:

— Доедут ли домой… Посмотрим!

И сыновья Алимурзы косились на меня. А сам дядя буркнул утром:

— В нашем роду потаскух еще не было. Бесстыжая!

Только я никому об этом не сказала.

— Придется, Умар, тебе быть секретарем, — решил Цуцуев.

— Что вы, что вы! — замахал руками Умар. — Я неграмотный… Я только учусь расписываться… Что хотите поручайте… Но не это! Лучше пошлите меня на фронт, если где еще есть война…

Некоторые члены бюро засмеялись. Но секретарь Цуцуев насупился, сказал:

— Есть фронт, и есть война, товарищ Умар! Врагов и в вашем селе хватает. Нечисти разной… А насчет грамоты дело такое: учиться надо! Это и будет вашим первым комсомольским поручением. А в остальном Аппе поможет. Самый главный фронт сейчас — изжить темноту и безграмотность… А с разными буржуйскими сынками держите все же ухо востро. Змея жалит, когда на нее наступаешь… А наступать надо!.. Не будет у нас полюбовного сговора со змеей…