Мой собственный Париж

Когда я занималась исследованиями для своего второго романа, «Свет Парижа», мой милый и я провели немногим меньше месяца в Городе Огней. Мы снимали квартиру. Мы и пили кофе в кафе, и прогуливались по набережной Сены, и наслаждались ароматом цветов в Люксембургском саду, и видели столько картин импрессионистов, что их бы хватило обклеить все стены какой-нибудь студенческой комнаты для десяти человек.

Видите, вот и вам сейчас непременно захочется поинтересоваться: понравилось ли мне?

Вообще-то, нет. Мне не понравилось.

Я не полюбила Париж. И он не нравился мне большинство того времени, что я провела там.

Что со мной не так?

Я пыталась, честно. Люди пишут песни о Париже. Когда я придумывала название для романа «Свет Парижа», то заглянула на страницу Википедии со списком песен о Париже.

Знаете, сколько их там? Около тысячи! Больше тысячи людей озадачились написанием, записью и выпуском песен о Париже. А я? Я пыталась написать одну, но там было только одно слово: Пф.

Так было не всегда. Когда я была подростком, мы с моими друзьями отправились в путешествие, и на один день нам пришлось сделать остановку в Париже. Авиакомпания предоставила нам комнату в отеле на один день, но вместо отдыха мы рванули гулять в город, несмотря на головокружение и недомогание из-за смены часовых поясов. Мы отправились в Лувр посмотреть на Мону Лизу. Мы катались в метро и там подружились с молодой итальянкой, она подсказала нам дорогу (на английском). Мы ели бутерброды с ветчиной и багетом, которые нас, американских подростков, ввели в замешательство, потому что были со сливочным маслом, а не майонезом.

На долгие годы это было моим единственным впечатлением об этом городе, и причем, довольно приятным. Восемь часов или около того – этого времени достаточно, чтобы влюбиться в город и при этом не успеть почувствовать его недостатки.

Но перенесемся в настоящее время. Несколько лет тому назад я навещала родителей. И я уже не вспомню, как, но мы подняли тему эпохи джаза в Париже. И мой отец мне сообщил довольно вскользь: «Твоя бабушка жила в Париже какое-то время, ну, ты знаешь. Где-то в году 1924-м».

Конечно, я этого не знала. Если быть честной, я совсем не знала свою бабушку. Когда я родилась, ей уже было под 70, а когда я подросла достаточно, чтобы пообщаться с ней, она уже была в жестокой власти Альцгеймера, и кем бы она ни была когда-то, от нее уже ничего не осталось.

«Прости, – сказала я. – Париж? 1924-й? Как Париж Фрэнсиса Скотта Фицджеральда? Париж Гертруды Стайн? Париж «Праздника, который всегда с тобой»?

«Oui», – сказал мой отец.

Ладно, он не так сказал. Я думаю, он просто сказал: «Да».

Но это было не все. Потому что тут вступила моя мама, точно так же мимоходом заметив: «И у нас есть все ее письма, которые она написала домой, пока была там».

Вы шутите?!

Как человеку, интересующемуся историей своей семьи, мне было отрадно это услышать. Как писательнице? В общем-то, скажем так, когда несколько дней спустя я была на пути домой, я взяла с собой в самолет коробку, полную бабушкиных писем, написанных ею в студенческие годы и, да, включая время, проведенное в Париже. Я не осмелилась сдать эту коробку в багаж – ее содержимое было буквально бесценным.

Читать письма моей бабушки – полное удовольствие. Это напоминание о том, как история затмевает собой жизнь обычных людей в угоду более важным политическим событиям, общественной жизни и модным течениям.

За исключением нескольких жаргонных выражений, это могли быть письма, написанные мной – они были наполнены ее студенческими муками по поводу отметок и нарядов, ее свиданий и волнений по поводу будущего, ее бесконечными конфликтами с родителями, ее поисками себя.

Моя бабушка закончила колледж в 1924-м и провела год, работая преподавателем, что звучит великолепно, в школе переподготовки для девушек, которые собираются отправиться в Европу в турне. Это служило неким обрядом посвящения для молодых людей и девушек определенного возраста и которые, что было более важным, располагали средствами.

Вместе с подругой она отправилась в Англию и после нескольких недель, проведенных там, отправилась в Париж. Оттуда они планировали отправиться в Италию, но после нескольких дней, проведенных в Париже, она решила остаться и начать поиск работы, чтобы обеспечивать себя. В 1923 году для женщины ее социального уровня это было опасным решением. И в письмах своей семье она пыталась убедить их в своей зрелости и способности обеспечивать себя.